Полсотни воинов, следовавших за Рейнаром-нурсийцем, кроме немудрящего войска Шарля, два баронских отряда, данных ему кесарем, не слишком радовали его. Реши он сейчас захватить кривоносого говоруна, тут же вступятся за него, как один. Конечно, можно бы попытаться во время ночевки вонзить кинжал в спину этому чужаку, но пока он нужен живой. Отец готов щедро отблагодарить всякого, лишь бы лично вздернуть эту тварь на ближайшем суку. А это значит, следует улыбаться и кивать головой как ни в чем не бывало. Нурсиец должен проникнуться к нему полным доверием, это будет пробной игрой перед той большой, у трона.
Шарль мечтательно поднял глаза к небу. Белые с серыми пролежнями вислого брюха облака ползли, будто пасущиеся овцы, не замечая суетившихся внизу людишек.
«Что ж, у каждого своя участь. Вот у него, – молодой воин вскользь глянул на Рейнара, – попасть в мою западню. Следует хорошенько обустроить ее, чтобы нурсиец не пошел, побежал туда вприпрыжку! Вот только что использовать в качестве наживки? Хорошо бы подошла прекрасная Ойген, но она осталась в Париже подле государыни, Карел и этот менестрель куда-то пропали. Тогда кто?..» Он улыбнулся внезапной мысли, подобно вспышке, озарившей его сознание: безмерно дорогая тетушка сейчас в Форантайне. Если она вдруг окажется в руках лесной братии, Рейнар будет вынужден действовать. И не просто действовать, а идти на поводу до того самого ближайшего сука.
Сердце Гизеллы ликовало: прелестная Ойген спешила на зов ее сына, будто не существовало ее невесть куда пропавшего нареченного и само воспоминание о нем изгладилось из памяти благородной дамы. Она с умилением глядела вслед девушке, радуясь, какая очаровательная и умная супруга будет у ее сына. Единственная, быть может, во всех христианских землях, достойная столь высокой чести.
Когда бы знала она, о чем пойдет речь в аллее дворцового сада, вероятно, посокрушалась бы, что слишком мало понимает в нравах и интересах нынешних девиц.
– Вы звали меня, государь? – Прекрасная дама почтительно поклонилась.
– Да. Я нынче провел бессонную ночь. Признаюсь, – Дагоберт поглядел на благородную даму Ойген, будто лишний раз проверяя, достойна ли она доверия, – никогда прежде я не уходил столь глубоко в омуты драконьей памяти. Я был очень близок к тому, чтобы отказаться от этой затеи. Однако не потому, что мне было страшно, хотя то, что я видел, не прибавило мне любви ни к людям, ни тем паче к хаммари. Но если отсечь все лишнее, осталось лишь одно: драконы истребляют хаммари, хаммари ищут и уничтожают драконьи кладки, неразумные, и оттого безмерно трусливые люди жаждут смерти и тех, и других, ибо не делают разницы между стражами рубежа и теми, от кого охраняет людское племя драконий народ. Но как бы то ни было, нет смысла роптать, таков удел каждого, и не нами он определен.
– Все это очень интересно, государь, но о несправедливости мироздания я могу говорить сутками напролет. Может ли это помочь в нашей общей борьбе?
Дагоберт нахмурился.
– Не перебивай меня. Не понимая причин, нельзя побороть следствие. Все долгое, почти бесконечное время, отматывая нити судеб виток за витком, я видел одно и то же: шли века, менялись лица, одежды, вооружение, и вместе с тем ничего не менялось. В конце концов я добрался до изначального дня. Я увидел горнило мировой бездны, шипящее огнем и струящееся водой.
– Как такое может быть?
– Может быть и не такое. Но суть не в этом. На грани воды и пламени, на краю живого солнечного света и мертвенного лунного, те двое, мне неведомых и для меня непостижимых, сотворили первых драконов. Я видел их, выходящих из пламени сквозь пелену водных брызг. Я видел руки тех, кто послал драконов в первый, вечный полет. Уже тогда чудовища хаммари были изгнаны из этого мира, и уже тогда они искали малейшие лазейки, чтобы вернуться сюда.
– Он был черный, огромный и покрыт чешуей, похожей на рыбью? – поспешила с вопросом благородная дама Ойген.
– Да. Ты знаешь? – в голосе кесаря слышалось плохо скрытое разочарование.
– Догадываюсь, – слукавила Женя. – А второй. Ты видел его?
– Вторая. Это был не он, а она, прекрасная, как… – Дагоберт подыскивал сравнение. – Ты немного похожа на нее. Могу лишь сказать, что она бела, ее волосы золотом рассыпаны по округлым плечам, и очи яснее полуденного неба, смех ее наполняет сердце радостью, и взгляд согревает подобно ласковому солнцу. И в то же время – лик ее может быть страшен, и солнечный блеск в очах тут же сменяется мертвенным, леденящим сиянием Луны.
– Все это замечательно, – прервала неожиданный поток восхвалений нурсийская прелестница, в глубине души даже как-то расстраиваясь, что он посвящен не ей. – Однако мечи, мы говорили о мечах.
Взгляд юного Дагоберта погрустнел, будто его сбили с приятной темы и заставляют говорить о чем-то мелком, не заслуживающем внимания.
– Клинки, – повторил он. – Да, это и впрямь забавно. Он не кует их в том смысле этого слова, в котором мы привыкли понимать. Хотя и обжигает в первотворном огне. Тот неизвестный, о котором я сказал тебе, растит клинки в огромных рыбинах, ежедневно напитывая жизненной силой и вспаивая кровью. И лишь потом вылавливает из вод изначального моря с помощью хаммари-удильщиков, и уже там закаляет пластины хребтов, обращая их в подобие стали, но не обычной – разумной стали, металла, живущего собственной жизнью. В каждом из них заключена частица огромной силы владыки подземных недр. – Дагоберт поднял на собеседницу пытливый взгляд. – Этого достаточно? Впрочем, даже если нет, больше мне, увы, ничего не известно.
– Это немало, – благодарно кивнула прекрасная оперативница. – Но позволь еще один вопрос. Ты говоришь, что вместе с черным гигантом, покрытым чешуей, была та, другая, светлая и прекрасная. И в то же время страшная…
– Да, это так.
– Куда же она девалась потом и где она теперь?
– Это, увы, не ведомо никому. Возможно, она обратилась в солнечный свет, или разлилась лунным, возможно, расцвела яркими цветами. А может, она ходит среди нас, воплотившись в смертную женщину. Неисповедимы пути богов.
Глава 13
Следи за своей тенью – она предаст не задумываясь.
Кодекс ниндзя клана Санада
Карел огляделся: за выжженной площадкой простирался бескрайний лес, по другую сторону он выглядел куда реже, и в воздухе отчетливо слышалось журчание воды.
«Река», – сообразил Карел и несказанно обрадовался собственному открытию. После недель, проведенных в тени необычайного древа, после гуляния по грани миров и содержательного времяпрепровождения в жерле потухшего вулкана возможность искупаться казалась ему не просто удачей, а жизненной необходимостью. Он критически оглядел собственную одежду – любое деревенское пугало милосердно поделилось бы обносками с залетным принцем. Как бы там ни было, одежду тоже следовало как можно скорее привести в маломальский порядок. А стало быть, все побоку – да здравствует вода!
Слух не обманул нурсийского принца, и очень скоро прозрачная, весело бегущая по своим неведомым делам речушка простиралась пред ним длинной извилистой лентой, радовала глаз и манила к себе. Закинув за спину изрядно отощавшую котомку и меч Фрейднура, сэр Жант направился к берегу, стремглав разделся и с радостным криком бросился в искрящийся на солнце поток. Вода была прохладной, но это вовсе не тревожило богемца, с юных лет привыкшего к купанию в горных реках. Он плескался как ребенок, нырял, охотился за проплывавшими мимо рыбами и смеялся, глядя, как они шарахаются от странного, не в меру активного существа.
