– Я ж уже час, как ни минуты не спорю. Ты только скажи как, и пойдем.
– Но это вам лучше знать, вы же инструктор.
– Нет, парень, вот тут ты не прав! Я тебе уже говорил, забудь это слово. Я тут почти на курорте, руковожу группой без отрыва от вдумчивого плевания в потолок. Грудь вам давать мне не по чину, памперсы менять – вроде как этот этап проскочили, нос вытирать тоже сами научились. Ты вот совочек требуешь в песочке ковыряться – тоже отпечаток цивилизации на лице, так шо не жмись, пришла в голову плодотворная идея – делись ею и действуй. Ты – оперативник, хоть и младший, буквально ясельная группа. Учись действовать оперативно, смело и энергично. Если твой дерзновенный порыв будет угрожать вселенной, я скажу свое веское ну-ну-ну! Усек?
– Прошу извинить, что вмешиваюсь в вашу беседу, – вклинился Бастиан, – тут просто упоминали мое имя.
– Имя простое, потому и упоминали просто. Шо-то хотел сказать или просто соскучился по моему голосу?
– Мне тут вдруг подумалось…
– Умник, тебе постоянно думается и совершенно не вдруг. Давай, не тяни.
– Среди хаммари почти не встречаются похожие на человека. А те, кто хотя бы отдаленно похож, отчего-то, по неведомой мне причине, демонстрируют зачатки интеллекта. Таков был тот странный тип, что держал в склепе Брунгильду, и тот, который раздавал абарам мечи. А Фрейднур всем своим видом, должно быть, напоминает этим тварям древнего творца, он живое воплощение Эйа, только без чешуи.
– Погоди, погоди, – вспоминая недавние слова дракона в мрачном кратере невесть каких гор, торопливо заговорил нурсийский принц, – старший Дагоберт что-то говорил, мол, это сейчас Фрейднур такой, совсем как дитя малое, а потом быстро начнет умнеть, и мы еще много нового о нем узнаем.
– Так и есть, – радуясь невесть чему, подтвердил Бастиан. – Вернее, я склонен думать, что так и есть. Вы поймите меня правильно, это лишь гипотеза.
– Опять ты за свое, – возмутился Сергей. – Ты не на университетском диспуте, гипотеза, не гипотеза, – вали кулем, там разберем.
– Я просто хотел сказать, что если наметившаяся активность хаммари по захвату ими этого мира – не случайность, то очень может быть, что Фрейднур – специально выращенное телесное воплощение, или вместилище, Эйа, который и поведет этих похмельных монстров в бой.
– Вот оно даже как? – в голосе Лиса не была слышна обычная насмешка. – Неслабая гипотеза!
– Да, я и ранее предполагал, что Эйа решил принять сторону хаммари, а поговорив с Брунгильдой, почти уверился в этом. Теперь же, когда послушал Карела… Должно быть, древний творец, некогда обучивший первых людей ремеслам, давший им знания о земле и воде, чрезвычайно недоволен, как бы так выразиться, незаслуженной отставкой. А может, и еще чем-то. Если прибавить к этим предположениям тот непреложный факт, что нынешние малоцивилизованные люди наивно почитают властителя земных недр врагом рода человеческого… Полагаю, от этой обиды он и решил объяснить неразумным, кто тут истинный хозяин. То есть попросту стереть людей с земной тверди. Вопрос, что он дальше собирается делать с хаммари? Но не будем пытаться разрешить все загадки сразу.
– Точно, – веско подытожил Карел. – Надо идти Фрейднура спасать.
– Если так пойдет – как бы всем от него спастись?! – безрадостно хмыкнул Лис. – Бастиан, ты уверен, что все так оно и есть?
– Я же сказал, это лишь гипотеза, но известные нам факты в нее ложатся очень хорошо.
– Факты у него ложатся! Хорошо еще, мы тут сами пока не полегли, но сколько этот бонус продлится – тут прогнозы смутные. Темна вода во облацех. Одно ясно. Выходит, Карел прав. Нужно спасать Зигмундыча, пока ему мозги не промыли. Знать бы еще – как?!
– Нет жизни, кроме как от Господа, нет служения, кроме воинского, – еще в детстве поучал любимого сына, ясноглазого Шарля, могущественный отец. – Монах служит Богу мечом веры; крестьянин что ни день сражается с нуждой, заботясь о богатом урожае; охотник рискует жизнью, уходя в чащу за добычей; ремесленник, торгаш – все бьются за место под солнцем. Но воин – превыше их всех, он служит Господу, сражается с нуждой и вечно в схватке против супостатов, покусившихся на его мир.
Этих слов Шарль из Люджа не заучивал. Они составляли основу его души, направляли его мысли и поступки. То, что судьба обделила его, лишив права открыто и прямо именовать вельможного Пипина Геристальского своим отцом, лишь подбросило дров в неуемный пламень его честолюбия. Что ж, всякий, рожденный в порфире, может усесться на трон, но и кошка, промышляющая крысиной ловлей, привольно располагается на нем в отсутствие достойного хозяина. А в отсутствие кошки – и наглая крыса способна взобраться на священное место помазанника божьего.
Так велика ли доблесть – родиться с венцом кесаря на голове? То ли дело самому, по праву сильного и достойного, принять власть из трясущихся рук никчемного правителя!
То, что Дагоберт именно таков, Шарль убедил себя еще до знакомства с молодым кесарем. Да и как могло быть иначе? Чужак, занявший место государя благодаря лишь нелепой случайности да силе далеких предков, – как может он быть достоин золотого венца? Он, сын майордома, будет не таков!
В том, что его ждет трон, Шарль не сомневался. Он знал о замыслах отца и втайне молил, чтобы они, по воле небес, сорвались. Чтобы Пипин, как и прежде, был жив и здоров, но трон – пусть трон останется как есть. Он, презираемый высокомерными баловнями судьбы «геристальский бастард», не должен унаследовать власть, а только сам, только собственной рукой взять ее. Потому что править может лишь достойнейший.
Храбрость юного кесаря на поле боя несколько поколебала его уверенность, но все же этот молчаливый, даже угрюмый юнец вызывал у него плохо скрываемую неприязнь. И отнюдь не только у него. Властителя должны любить и бояться. И бояться больше, чем любить.
Дагоберт не вызывал страха, разве что непонимание и опаску. При взгляде на его неподвижное лицо, холодные и в то же время горящие внутренним огнем глаза всякого брала оторопь. Кому такое понравится? Так что и особо теплых чувств к нелюдимому монарху никто при дворе не испытывал. Но тот правил, не замечая и не жалуя подданных, спокойно и вдумчиво, нимало не заботясь о том, чтобы кому-либо нравиться.
По окончании похода на абаров Шарль из Люджа принял решение во что бы то ни стало занять подобающее ему по рождению место, чтобы затем, улучив момент, перехватить власть, заставить государя отдать ее по доброй воле. Или же… Но об этом молодой воин думать не хотел. Он верил, что Провидение на его стороне, а стало быть, все сложится наилучшим образом. Сейчас перед ним стояла задача простая и понятная – убрать с дороги этого ловкача Рейнара, невесть откуда взявшегося и на свою беду вставшего у него на пути.
Присущая многим юношам торопливость не входила в число недостатков молодого геристальца. Он был в равной степени храбр и осторожен, должно быть, именно потому вышел живым из схватки, в которой сложили головы столь многие храбрецы. Сейчас он присматривался, изучал противника, улыбался его шуткам и кивал в такт неуемному бахвальству. Однако в голове крутилось совсем иное, не имевшее отношения к шуткам и забавам: «Действовать нужно быстро! Бог весть, что произойдет завтра? Сегодня по стечению обстоятельств кесарь решил удалить любимца своей матери из столицы, дать ему вновь покрыть славой потускневшее оружие. Только что мудрить, охота на разбойников – не бог весть какой ратный подвиг. Большой славы этим не добьешься, так что можно предположить, что ближними днями государь призовет его к себе для каких-либо иных затей. Тогда все придется начинать сначала».
