— Беги-беги, — добродушно сказал Удалов, усаживаясь на пенек.
«Благодать, — думал он, — если бы у нас в Гусляре места были не лучше, взял бы семью и переехал сюда». Но тут же вспомнил, что скоро в эти мирные места могут прибыть два миллиарда совершенно незнакомых ему и, может, даже разочарованных людей.
В тишине и спокойствии теплого вечера что-то Удалова смущало. Интуиция подсказывала ему, что здесь не все ладно. Он ощущал, что за ним наблюдают. Удалов подошел к кустам, раздвинул их, но там никого не было. Он вернулся на пенек. Что же неладно? Конечно же сама тишина, зачарованность леса. Как будто кто-то поджидает, чтобы наброситься. А на чем он сидит? На пеньке. А почему в диком лесу пенек, да еще так ровно спиленный?
Мысли Удалова прервал Гнец-18.
— Так спешил, — сказал он, подбегая, — что не успел включить. Может, нам посчастливилось?
И он протянул Удалову защитный шлем.
— Нам почти наверняка не посчастливилось, — сказал Удалов. — Посмотри.
Гнец долго смотрел на пенек, а потом сказал, не веря собственным глазам:
— Знаешь, тут могут быть животные, которые так ровно отгрызают деревья.
— Бобры?
— У нас они иначе называются.
— Все может быть, — согласился Удалов, но про себя лишь усмехнулся: «Знаем мы этих бобров, с циркулярной пилой».
Включили Искатель Разума. И он тут же защелкал так, словно находился в московском магазине ГУМ.
— Может, это из-за нас? — спросил Гнец с надеждой. — Шлемы испортились?
— Нет. Пойдем посмотрим.
Но в каком бы направлении они ни двигались, щелканье, жужжание и мигание аппарата были совершенно невыносимыми. Разум просто кишел вокруг.
— Ничего не понимаю, — сказал Гнец-18.
— А я полагаю, что здесь комары разумные, — ответил Удалов, шлепнув себя ладонью по шее.
— Такое маленькое тело, — серьезно заметил Гнец, — не может поддерживать в себе разум.
— Может, они невидимые?
— Ты веришь в чудеса?
— Скорее нет.
— И я тоже нет. Невидимость противоречит законам природы. Все, что мы с тобой, Корнелий, видели и слышали за последние дни, имеет научное объяснение. Но невидимость — это жалкая выдумка фантастов.
Удалов был вынужден согласиться.
И тут раздался строгий голос:
— Невидимость не выдумка. Каждый хороший солдат обязан быть невидимым для противника. Попрошу поднять руки. Вы в плену.
— Ну вот, — вздохнул Удалов. — Второй раз за неделю.
Пенек откинулся, и из-под него вылез солдат с ружьем. Кусты поднялись из земли, и в корнях их обнаружились солдаты с пулеметом. Стволы деревьев распахнулись, словно дверцы шкафов, и из них вышли офицеры и генералы.
Путешественники вынуждены были сдаться в плен.
Их привели в штаб, умело спрятанный под большим муравейником. Единственное неудобство заключалось в том, что муравьи часто падали сверху и больно кусались.
— Вернее всего, вы шпионы, хотя для шпионов вы вели себя очень неосмотрительно, — сказал полковник, который вел допрос.
Чины у них были, конечно, другие, но Удалов для удобства поделил их по числу и величине крестиков на погонах.
— Мы не шпионы, — возразил Удалов. — Мы совершенно штатские лица.
— Это еще не аргумент, — вмешался молодой лейтенант в маскхалате. — Ни один шпион сразу не признается в своих преступлениях.
— Молчать! — рявкнул полковник. — Кто ведет допрос?
— Слушаюсь, ваше превосходительство! — Лейтенант присел на корточки и превратился в болотную кочку.
— Теперь обратимся к вам. Что вы предпочитаете: смерть на виселице, расстрел или вечное заключение в тюрьме?
— Как вам сказать, — ответил Удалов. — Вечное заключение мы уже испытали. Это очень неприятно. Так что лучше всего расстрел.
— Почему? — удивился полковник. — Вы не хотите жить?
— Хотим, — задумчиво произнес Удалов. — Я передумал. Мы выбираем виселицу.
— Объяснитесь, шпион, — потребовал полковник.
— Я надеюсь, что у вас плохие веревки. И они оборвутся.
— Приготовить тройные веревки, — приказал полковник.
— Я сам лично проверю. Я сначала повешу на ней того сержанта, который на прошлой неделе чихнул на посту.
— Знаешь, — сказал Удалов Гнецу-18, — это явно несвободная планета.
— Что? — спросил полковник.
— Я сказал, что планета ваша несвободная.
— Так ты не только шпион, но и клеветник? У нас совершенно свободная планета.
— Если она и на самом деле свободная, — сказал Гнец-18, — то для нас это просто находка.
— Почему?
— А потому, что нам очень нужна свободная планета. Мы уже вторую неделю ищем такую. У нас есть два миллиарда людей, которых негде разместить.
— А где они сейчас живут? — спросил полковник.
— Сейчас они заморожены.
И Гнец-18 чистосердечно поведал полковнику о своих затруднениях. Удалову эта исповедь не понравилась. Он полковнику не доверял. Он с самого начала понял, что под словом «свободная» Гнец и полковник имеют в виду совсем разные вещи. Но перебивать товарища он не стал, хотя и решил уже, что не позволит везти сюда замороженных. Неладно здесь.
— Так, — сказал полковник, выслушав рассказ Гнеца. — В этом что-то есть. Подумаем. Сейчас вас отведут в камеру, а я пока проведу совещание.
По подземному переходу их провели в замаскированную тюрьму. Все это находилось в замечательно замаскированном городе, который ни за что не увидишь сверху. По замаскированным улицам ходили строем дети в военной форме, старушки в военной форме и девушки в полувоенной форме. Все при этом тщательно маскировались, изображая из себя кусты, деревья, камни и прочие неодушевленные предметы.
В камере, замаскированной в дупле старого дерева, путешественники пробыли недолго. Вскоре их снова провели в штаб, где кроме полковника их уже ждали восемь генералов, которые даже кренились под грузом галунов и позументов.
— Покажите документы, — приказал генерал-фельдмаршал.
Удалов показал свой паспорт, а Гнец-18 — свое поисковое удостоверение, но так как генералы не умели читать ни по-русски, ни на языке Гнеца, то они только повертели документы в руках, сверили фотографии с их владельцами и сделали вид, что удовлетворены.
— Если вы не врете, — сказал генерал-фельдмаршал, — вам нужна планета, на которой ваши замороженные соотечественники могли бы приобщиться к настоящей свободе. Что же, мы согласны их приобщить.
— Вы меня не совсем правильно поняли, — ответил Гнец-18, которого Удалов призывал, пока они были в дупле, к крайней осторожности. — Нам нужна планета, где не было бы людей.
