– Так ведь… некому пока.
– Что значит – некому? Сегодня некому, а завтра навалом. Бери ручку, пиши разборчиво: «Здесь лежит…» А кто у нас здесь лежит?
– Кого прикажете, того и положим.
Огляделись по сторонам.
Увидели Штруделя с петухом.
– Положим мы с тобой вот этого.
– Вас понял. «Путник, остановись! Здесь лежит гражданин N».
– Это лучше. Уже щемит, но еще не щиплет.
– Знаю! Видел! «Спи спокойно, гражданин N. Ты уже дома, а мы еще в гостях».
– Кто дома? – спросил Штрудель.
– Ты дома.
– А вы где?
– А мы в гостях.
– У кого?
– У себя.
– М-да… – хмыкнул тот, кто повыше. – Оно, конечно, щемит и щиплет, но за душу еще не берет. Придется доработать.
– Нельзя ли и меня? Под эпитафию? – спросил заморыш. – После приема пищи?..
Ответили категорически:
– Нельзя.
Ушли в подъезд.
К неотложным своим обязанностям.
– Что теперь? – спросил Штрудель.
Петух произнес торжественно:
– Друг мой! Наступил час проверки. Экзамен тебе, Штрудель! Насколько уяснил обычаи здешней жизни.
Распахнулись призывно двери учреждения.
Пропустили в вестибюль мимо строгой охраны.
На доске объявлений красовалось крупно: «Сотрудникам, которые не прошли мутацию! Последнее предупреждение!»
Мимо пробегали двое.
Шумно переругивались.
– У вас план не выполнен. По анабиозу. За прошлый месяц.
– Как же его выполнишь? Как? Когда и без того… Проявления духа – не замечаемы.
– Ничего не знаю. План спущен.
Убежали, доругиваясь.
Петух предупредил:
– Приготовься, Штрудель. Твоя очередь
Вышел в вестибюль мужчина при явном замирании жизненных сил, закрепил на доске рукописное объявление: «Завтра! После работы! Дрессировка легавых собак».
Штрудель поднатужился, без особого желания вошел в роль.
– Гражданин, – сказал строго, – вы не прошли еще мутацию?
– Не прошел, – согласился без охоты.
– Оно и видно. Снимите ваше объявление. Запишите иначе: «Завтра! После работы! Дрессировка легавых собак. После дрессировки – лекция о международном положении».
– Я возражаю, – сказал мужчина, не прошедший еще мутацию.
– Странный человек! – возмутился Штрудель. – С ним советуются, а он возражает.
Прикинул открывающиеся перспективы, мечтательно посмотрел вдаль:
– Можно и так… «Завтра! После работы! Первое: международное положение. Второе: дрессировка легавых собак. После дрессировки танцы».
– Зачем охотникам танцы?.. – спросил мужчина в ускоренном замирании чувств.
– Танцы – обязательно, – поучительно произнес Штрудель. – Где международное положение, там и танцы. Иначе к вам охотники не придут. Не такие они охотники, как кажется.
– Я не согласен, – снова сказал мужчина, привалившись к стене.
Штрудель всплеснул руками:
– Надо же! С ним советуются, а он не согласен… Можно, конечно, иначе, совсем будет хорошо. «Первое: международное положение. Второе: дрессировка легавых собак. Третье: разбор персонального дела».
Тот растерялся:
– Какого еще дела?..
Штрудель:
– Вам виднее. Подберите охотника, который не товарищески относится к собаке, проработайте его.
– Охотникам это не нужно! – тоненько закричал мужчина.
– Кто дал тебе право говорить от имени охотников? – сощурился Штрудель, как взял на прицел. – А впрочем, давай так: «Завтра! После работы! Лекция о международном положении. После лекции – разбор персонального дела: морально бытовое разложение. После разложения – танцы. Легавые собаки на лекцию не допускаются».
– А где дрессировка?.. – прошептал мужчина, и на этом его жизнедеятельность закончилась.
– Никакой дрессировки, – твердо заявил Штрудель. – Мы не можем идти на поводу у легавых собак.
– Я про-тестую…
– А ты, братец, склочник. С ним советуются, а он протестует и протестует.
Мужчина уходил по вестибюлю на подламывающихся ногах. Штрудель с жалостью поглядел вослед, спросил напоследок:
– У вас сколько легавых собак?
Ответил, не оглядываясь:
– Ни-сколько...
– А охотников?
– И охот-ников…
– Нет у них собак, – подтвердил петух. – Охотников тоже нет.
– Это ты соорудил?
– Я, всё я. Экзамен выдержан, Штрудель. Я тобой горжусь.
– Теперь домой? За угол?
– Теперь в тюрьму.
3
Шли рядом.
Осматривали окрестности.
Кавалер ордена произнес в огорчении:
– «Народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понять – ради чего...»
– Это мне известно, – откликнулся Штрудель. – Это я припоминаю.
– Многие припоминают. А что толку?
Тут оно и случилось, еще одно приключение.
– Стоп! – приказал петух. – Вот он, странноприимный дом. Приют для неисцелимых.
Табличка у подъезда.
Швейцар на входе.
Строг. Деловит. Неуступчив.
Спросили:
– Заглянуть можно?
Ответил:
– Заглянуть нельзя.
– А поселиться?
– Не возбраняется.
– Мы подумаем, – сказал петух.
– За вас подумают, – сказал швейцар. – Тогда и поселят.
А некто уже бежал по улице.
Петлял, запутывая следы.
Встал перед швейцаром.
– Фамилия? – спросил тот.
– Небесталанный.
– Род занятий?
– Небезрезультатный.
– Образ жизни?
– Небезупречный.
– Ход мыслей?
– Непозволительный.
– Годишься.
Подал знак.
С верхнего этажа скинули веревочную лестницу.
Небесталанный шустро полез наверх, и швейцар пояснил:
– Новенький. Поспеет к обеду.
