Перед его мысленным взором возникла бухточка, набитая маленькими германскими кораблями, пестрый лагерь под стенами старенькой, изрядно обветшавшей крепости, в которую набилось человек пятьсот: все население городишки Тумоса.
– Завтра? – переспросил Трогус. – Лучше с рассветом. А то как бы они этого (кивок на истерзанного гепида) не хватились. Выставят дозоры. Или сядут на свои лоханки – и прощай-не горюй!
– С утра, говоришь? А ведь и верно. – Геннадий усмехнулся. – Зачем откладывать до утра то, что можно сделать прямо сейчас? Почему бы нам не устроить им ночной карнавал? В честь Сатурналий?
– Так темно же! – огласил очевидную истину Ингенс-старший, первый кентурион.
– Не боись! – усмехнулся Черепанов. – Мы сделаем подсветку!
Первый горшок с маслом ухнул о палубу варварского корабля примерно в семь часов ночи по римскому времени
[184]
. В начале третьей стражи. Следующий угодил в воду. Но третий тоже попал. Стража на кораблях заорала. В гепидском лагере, расположившемся неподалеку, тоже заорали. Следующий горшок упал уже в самом лагере. Три машины Черепанова метали снаряды навесом, без «пристрелки», зато не по конкретным целям, а по «площадям».
– Ну хватит, – крикнул Черепанов, когда к варварам переправилось около тонны масла. – Трогус! Давай своих стрелков.
Это очень красиво, когда в воздух взмывает одновременно несколько сотен зажигательных стрел. А потом еще несколько сотен. Но крайне неприятно, когда эти стрелы падают тебе на голову. И когда облитые маслицем палубы вспыхивают, как порох.
Куда эффективней и безопасней внезапного нападения, на котором настаивал Луций Ингенс. Потому что резать спящих можно, только оказавшись с ними рядом. А забрасывать врагов стрелами можно издалека. И это очень удобно делать, когда ты находишься сверху и тебя не видно, а те, в кого ты стреляешь, – внизу. И прекрасно освещены.
Как выяснилось, одна из первых стрел досталась гепидскому риксу. Но скорее всего, общая дезорганизованность противника была связана не с гибелью вождя, а с самим характером варваров. Когда скученные борт к борту корабли превратились в один большой костер, а в самом лагере загорелась пара-тройка шатров, гепиды поняли, что дело пахнет жареным. Жареным гепидом. И бросились наверх, туда, откуда летели стрелы. Но, к их сожалению, карабкаться ночью по крутым склонам было сложновато, а удобная дорога наверх вела мимо крепости. С другой стороны, займи гепиды крепость, они вполне могли бы отсидеться…
Но в крепости тоже мух не ловили, а пустили в дело все свои ресурсы и резервы: и камешки, и кипяток, и смолу.
Черепанов потерял шестерых – десятка три гепидов все же вскарабкались наверх и сумели поработать копьями, пока их не прикончили.
Защитники крепостцы потеряли больше. Но были безумно счастливы, что сумели удержаться.
А вот многие черепановские легионеры были очень недовольны именно тем, что крепость удержалась. В отличие от Черепанова они предпочли бы, чтоб варвары взяли крепость. Потому что тогда все добытое в крепости варварами стало бы законной добычей легионеров.
Отлавливать тех германцев, которые сумели избежать ночной резни, Черепанов не стал. Послал гонца с письмом в Маркиополь. В Маркиополе – усиленный гарнизон, почти триста человек. С отловом мелких банд они сами управятся. А ему надо поспешить за остальными варварами, коих оставалось на римской земле немало. Почти две с половиной тысячи. На сей раз это было точное число, полученное на основании допросов нескольких пленных. Что ж, две с половиной тысячи – это в два раза меньше, чем пять. И всего лишь в два с небольшим раза больше, чем воинов Черепанова.
А если и впредь на одного погибшего римлянина будет приходиться сотня германцев…
На этот раз они опоздали. Хотя могли бы успеть. И все могло быть не так скверно, но варвары оказались умнее, чем хотелось бы. А командующий городским гарнизоном глупее. Поэтому, когда он увидел, как с трех дюжин боранских кораблей высаживается не больше пяти сотен скифов, префект решил, что со своей когортой сделает из них отбивную. А может, его спровоцировало, что варвары с ходу начали резать рыбаков… Так или иначе, но спросить его было уже нельзя. Как только гарнизон вышел из укрепления и отошел достаточно далеко, две тысячи варваров, подошедших сушей, подошедших скрытно, вопреки своей обычной привычке, возникли на поле боя и отрезали городскую когорту от крепости. Возможно, будь на месте городских легионеры Черепанова, они бы сумели прорваться. Но городским не хватило выучки. Или ярости. Их взяли в кольцо и перебили. Город сдался сам. В обмен на жизни жителей. И, как ни странно, горожанам позволили уйти. Правда, потом многих догнали и перебили. Но это случилось позже. Когда опьяненные успехом варвары рассыпались на мелкие отряды и принялись бить, грабить и жечь все, что подворачивалось под руку.
Как раз за этим благородным занятием их и застали черепановские легионеры. И над тлеющими руинами выросли диковинные «растения», состоявшие из пары вкопанных в землю и сколоченных крест-накрест брусьев, с которых свисало то, что совсем недавно было свирепым бородатым воином. Хотя на кресте оказывались немногие. Большинство до креста не доживало. Дрались варвары беспощадно и яростно. Римляне – тоже. Черепанов не щадил никого. Он лично руководил допросами пленных. Ни вопли, ни вонь паленого мяса его не смущали. За эти дни он досыта нагляделся на смерть. Вблизи. На сожженные фермы. На заколотых, сгоревших, изнасилованных. Женщин, стариков, детей.
Варвары пытали крестьян, чтобы узнать, где спрятаны деньги, куда угнали скот. Черепанов пытал варваров, чтобы узнать, куда направились их сородичи, сколько их и какие у них планы. Чтобы успеть эти планы пресечь. И успевал. Почти всегда. Почти, потому что не хотел дробить силы и терять людей. И буквально на второй день он уже знал расположение всех шаек. И их намерения.
Он отлавливал их и громил поодиночке. Сначала самые крупные, потом помельче. Он атаковал внезапно и сокрушительно. Не позволял уйти ни одному врагу. Поэтому варвары далеко не сразу узнали, что их убивают. Догадались, когда начали натыкаться на кресты со своими соплеменниками. Но поздно. Их было слишком мало для успешного сопротивления, даже если бы они сумели собраться вместе. А Черепанов не дал им времени на сбор. Мелкие шайки уничтожали ауксиларии. Те, что покрупнее, – пехота. Это было увлекательное дело: отлавливать и убивать убийц. И Черепанов увлекся. И забыл, что совсем недавно войско этих же варваров ухитрилось пройти семьдесят с лишним миль по вражеской территории, ничего не запалив и не раскурочив, обходя населенные пункты и при этом контролируя дорогу и отлавливая всех, кто хоть сколько-нибудь напоминал вестника. Факт, который Черепанов просто не имел права упускать из виду, потому что это было действие, разительно не типичное, совершенно невероятное с точки зрения обычной «отмороженной» варварской тактики. А это означало, что у варваров имеется вождь, который способен действовать неординарно.
