– Решай сама. Кстати, – хмыкнул Долгосабуров, – ты адрес-то сообщишь? Или пусть мне любящее сердце подскажет?
Женя назвала адрес.
Он долго молчал, а потом отрывисто произнес:
– Не знаю, кто ты, Женя, ангел или дьявол, но точно не просто человек.
И повесил трубку.
Женя не помнила, куда положила телефон, как дошла до диванчика, как опустилась перед ним на колени, прижавшись щекой к холодной кожаной обивке.
Сердце билось, как сумасшедшее, но слезы не шли, а рот вдруг наполнился противным вкусом пепла. О, счастье сделало ее слишком свободной и беззаботной! Она вообразила, что их с мужем любовь выше глупых условностей. И ошиблась.
Она не сделала ничего плохого, она не виновата. Но от этого ее оправдания не станут убедительнее… Нет большой разницы, заводит ли женщина любовника или дает пищу для подозрений, что он у нее есть. Мужу это все равно.
«Волчеткины обещали» – ей было стыдно за эти слова, за фальшивый смех. Какой черт дернул ее купить эту квартиру? Чтобы притворяться перед мужем всю жизнь?
Женя подумала, что не сможет быть с ним полностью искренней, как раньше. И пусть она ничего не скрывает, но теперь ей придется взвешивать каждое слово, каждый поступок – не вызовет ли он подозрений.
Господи, ну почему она влюбилась именно в этот дом? Почему все испортила?
Тоска разрывала сердце и не находила выхода в слезах.
Женя сгорбилась на полу. Душевное страдание часто заставляет человека фокусировать внимание на житейских мелочах. Вот и она уставилась на резную планку внизу дивана и вдруг поняла, что это не планка, а выдвижной ящик.
Женя потянула его на себя. Внутри лежал большой фотопортрет. Почему его спрятали, почему не держали на стене вместе с другими снимками?
Она поставила портрет на рояль, чтобы лучше рассмотреть.
На черно-белой фотографии была изображена самая красивая женщина, которую только Жене приходилось видеть. Гордой посадкой головы на длинной тонкой шее она напоминала Нефертити, но не это было главным. И даже не удивительная соразмерность черт юного лица.
Женщина, а вернее, девушка, которой на снимке было не больше двадцати лет, пленяла чем-то загадочным, трудно передаваемым словами… В ней было завораживающее сочетание хрупкости и силы, душевной мягкости и гордости…
Женя так загляделась, что даже забыла о ссоре с мужем.
Девушка смотрела ей в глаза, смело и требовательно, будто хотела сообщить что-то важное для них обеих. Пришлось взять портрет в руки и напомнить себе, что это всего лишь черно-белые пятна на бумаге.
Женя решила отправить портрет в кладовку, но в последний момент передумала и поставила его на рояле.
О ссоре с Костей думать было тяжело, хотя в душе Женя была уверена: все будет хорошо. Но она предпочитала не давать воли этой уверенности, нарочно воображая всякие ужасы. Представив, как она, изгнанная жена, поджидает Костю в холле гостиницы, а он проходит мимо и наказывает швейцару больше ее не пускать, Женя поняла, что надо отвлечься. Она стала думать о девушке на портрете.
Это не хозяйка, та была старая женщина, а девушке сейчас должно быть не больше сорока – сорока пяти лет. Женя, конечно, не эксперт в фотоделе, но пересмотрела достаточно семейных альбомов, чтобы судить о времени снимка. Стало быть, родственница? Но разве могла такая девушка бросить на растерзание чужим людям семейный архив?
Возможно, она не знает, что случилось… Или она повзрослела, изменилась, светлое пламя юности погасло…
Женя заглянула в кладовку. Среди фотоальбомов и связок писем она укладывала сюда что-то похожее на записную книжку в мягком кожаном переплете. Ага, вот и она. Волнуясь, надеясь найти какие-то имена, Женя перелистала страницы…
Ее ждало разочарование. Это оказалась не записная книжка, а ежедневник, точнее сказать, просто дневник. Он велся довольно небрежно. Автор записывал мысли на ходу, чем и где придется, иногда поперек строк, иногда царапая бумагу.
Ближе к концу дневника обнаружилась запись:
«Раньше я не понимала траур. Оказывается, в нем глубокий смысл. Ты не знаешь, как жить, что делать, а тебе говорят – покупай черное платье и вари кутью. Это и есть смысл. Раз надо повязывать голову черным платком, то и жить надо».
Вздрогнув, Женя захлопнула дневник и осторожно положила его на полку. Чужая женщина будто дотянулась до нее из небытия…
Беседы с чужими фотографиями – прямой и короткий путь в дурдом, строго сказала себе Женя. Надо забыть о прежних хозяевах, кто бы они ни были. Если я хочу разговаривать с призраками, лучше всего делать это по телефону 03.
Глава 12
Мила терпеть не могла дежурить по субботам, но в этот раз подумала, что ей повезло. Вова участвовал в каком-то третьеразрядном музыкальном то ли конкурсе, то ли фестивале, и, конечно, вся семья должна была сопровождать его. Дежурство избавило Милу от необходимости ехать черт знает в какие дали, чтобы целый день слушать треньканье юных дарований.
Валера тоже был не в восторге от этой перспективы, поэтому заранее обвесился соплями и надсадно кашлял при всяком удобном случае.
Дежурство выдалось спокойным, обошлось без операций, но Мила все равно не отдохнула и с тоской думала о предстоящей готовке.
Это одна из незыблемых традиций Натальи Павловны. Если кто-то уезжал, пусть ненадолго, вернуться он должен был в убранную квартиру и к свежеприготовленному обеду.
Страшно подумать, как поведет себя старуха, если ее встретит пустой холодильник! Лучше не рисковать.
Из-за двери квартиры до нее донесся запах супа. Неужели она дожила до обонятельных галлюцинаций?
Ее встретил Валера. Он был в фартуке!
– Здрасьте, теть Мила! Я приготовил щи, будете?
Мила осторожно – вдруг она попала в параллельный мир? – заглянула в кухню. Никакого погрома, который обычно оставляют начинающие повара. На плите кастрюля.
– В чем подвох, мой юный друг?
– Ни в чем. Так вы будете?
– Конечно.
Пока она переодевалась, Валера сервировал стол, не забыв даже салфетки.
– Не томи. Это не может быть просто так. Двоек перебрал?
– Нет, в пределах нормы.
– Тебя выгнали из школы?
Валера покачал головой.
Мила с опаской проглотила первую ложку.
– Послушай, это самые вкусные щи, которые мне приходилось есть!
– Правда?
– Абсолютная!
– Вы просто проголодались на работе.
– Нет-нет, поверь! Рецептом поделишься?
Валера пожал плечами:
– Я в Интернете скачал.
