В маленьком клубе на Виа Систина громко играла музыка, вино лилось рекой. Эшер сидела за столом в тесной компании товарищей, так что их плечи и локти соприкасались, что иногда мешало донести вино до губ, и оно выплескивалось из бокала под веселый смех и деланое возмущение. Шла последняя, заключительная неделя итальянского турнира, и хотя напряжение возрастало с приближением к финалу, все же гонка заканчивалась.
Рим был, как всегда, шумный, с лотками фруктов, уличными кафе, древними памятниками, соборами. Для спортсменов дни были наполнены жесткой борьбой и отдачей всех сил, а вечерами наступало расслабление. Тогда за бокалом вина шумно обсуждались события прошедшего дня состязаний. Праздновались победы, переживались поражения. Но следующая игра незримо витала над ними, ее тень преследовала и победителей, и побежденных. Музыка заглушала бурное обсуждение событий прошедшего дня — удач и промахов, судейства, поведения темпераментной итальянской публики.
— Этот мяч не ушел в аут, там было еще два дюйма до задней линии, — возмущался темноволосый долговязый австралиец. — Целых два проклятых дюйма!
— Ты же выиграл, Майкл, — спокойно напомнила ему Мадж, — зато в третьем гейме пятого сета ты подал в аут, а мяч засчитали.
Австралиец ухмыльнулся и пожал плечами:
— Ну, может, чуть-чуть вышел, — и показал на пальцах: — Вот на столько. А болельщики чуть меня не разорвали. А как насчет нее? — Он указал на сидевшую рядом Эшер и поднял бокал в ее честь. — Она побила итальянку на Форо Италико, а толпа все равно ее приветствовала!
— Это все воспитание, — возразила с мягкой улыбкой Эшер, — болельщики всегда ценят хорошие манеры.
Майкл фыркнул насмешливо и допил вино.
— С каких это пор паровому катку требуется хорошее воспитание? — спросил он с деланым возмущением. — Ты буквально раздавила ее. — И в доказательство прижал ладонь к столику, показывая наглядно.
— О да, — Эшер широко заулыбалась, — я это сделала. Я молодец, верно? — Она сделала глоток сухого белого вина.
Этот матч затянулся дольше, чем игра с Кингстон, и потребовал больше сил, но тело постепенно привыкало к нагрузкам и не так протестовало после матча. А это была уже двойная победа.
— Тия Конвей жаждет твоей крови, — сообщил Майкл и окликнул сидевшую за соседним столиком соотечественницу: — Эй, Тия, ты собираешься побить наглую американку?
Темноволосая плотная женщина взглянула на них пронзительными черными глазами. Обе соперницы некоторое время пристально смотрели друг на друга, потом Тия подняла стакан, салютуя, а Эшер, ответив тем же, вернулась к общему разговору. Приходилось говорить очень громко, а уж до соседнего столика докричаться было почти невозможно, даже соседа с трудом можно было расслышать.
— Она хорошая, Тия, — сказал Майкл, — но не на корте. В игре — сущий дьявол. Не поверите, она дома выращивает петуньи и розы. А ее муж продает бассейны.
Мадж хихикнула:
— Ты так сказал, будто его не одобряешь.
— Я купил у него один, — с сожалением сказал Майкл и снова посмотрел на Эшер, которая сидела, слушая вполуха, как два игрока с обеих сторон обсуждают детали игры. — Но если бы я играл в смешанной паре, то предпочел бы Лицо партнером, а не Тию.
Эшер приподняла вопросительно бровь, показывая, что слышит.
— Тия играет как дьявол, но ты лучше чувствуешь противника. — Майкл отпил вина. — И у тебя лучше ноги.
Мадж ущипнула его за плечо.
— А как насчет меня?
— Ну, с тобой никто не сравнится — что касается чутья, тебе равных нет. Но, — добавил он, после того как Мадж величественно кивнула, — у тебя ноги как у толкательницы ядра.
В ответ на возмущение Мадж окружающие разразились веселым смехом — та вызвала Майкла на соревнование: пусть покажет свои ноги для сравнения. И тут глаза Эшер встретились с взглядом Тая. Смех замер на ее губах.
Он пришел поздно и один. Взлохмаченные волосы беспорядочно падали на плечи, как будто он только что ехал на большой скорости в открытом автомобиле. Он стоял в спокойной позе, засунув руки в карманы джинсов, но все равно вокруг него была аура мужского превосходства, он напоминал сжатую пружину. В тусклом свете лицо его было затенено, но она видела глаза — настойчивые, все понимающие. Какая женщина могла бы устоять? Она не могла забыть, какую магию таили его губы. Ее первый любовник…
Эшер сидела как каменная — вернее, напоминала изваяние из мрамора — холодная и элегантная в шумном разгоряченном накуренном баре. Нет, забыть его не в ее силах, она это уже поняла. Может только отказаться от него, как уже сделала три года назад.
Не отрывая от нее взгляда, Тай пересек небольшой зал, обставленный по периметру столиками. Подойдя, взял за руку, заставил поднять, пока вся группа шумно приветствовала его.
— Потанцуем. — Это был скорее приказ, но произнесенный небрежно.
Как в игре на корте, Эшер надо было принять решение мгновенно. Отказать означало вызвать пересуды и предположения. Пойти — значит, предстоит сражение с собственными демонами.
— С удовольствием, — холодно произнесла она и позволила себя увести.
Оркестр играл медленную балладу, но звук был громким. Солиста едва было слышно, хотя он старался изо всех сил перекричать музыку. Раздался звон разбитого стекла — кто-то уронил на пол бокал, и в воздухе поплыл густой винный запах. Какой-то каменщик спорил с мексиканским чемпионом по теннису о том, как правильно принимать крученый высокий мяч. Кто-то закурил трубку, и сильный запах вишневого табака прибавился к остальным ароматам. Пол был слегка натерт воском.
Тай обнял ее так, будто и не было между ними трех лет разлуки.
— Последний раз, когда мы здесь были, — прошептал он ей на ухо, — мы сидели за угловым столиком и пили вальполичеллу.
— Я помню.
— И у тебя были те же духи, что и сейчас. — Он губами провел по ее лбу и привлек к себе ближе. Эшер почувствовала, как у нее ослабли колени, а Тай продолжал: — Запах, как у нагретых на солнце лепестков.
Она слышала, как бьется его сердце, а рядом трепещет ее собственное.
— Помнишь, что было потом?
— Мы гуляли.
Голос ее прозвучал хрипло, он не переставал скользить губами по ее лбу, щеке, не было возможности его остановить.
— До рассвета. — Он произнес у нее над ухом. — Город был залит золотым и розовым светом, а я так сильно хотел тебя, что сходил с ума. Ты не позволила в тот раз себя любить.
— Я не хочу возвращаться в прошлое. — Эшер хотела отодвинуться, но Тай только сильнее сжал ее, как в тисках, и теперь их тела слились так тесно, что она не могла двинуться.
— Почему? Боишься вспомнить, как хорошо нам было вместе?
— Тай, хватит. — Она откинула голову назад, и это была ошибка, потому что он немедленно накрыл губами ее губы.
