— Как тебя зовут? — Доктор занял прежнее место, пока Лена поспешила обратно, на всякий случай сказав, чтоб ворота не открывали, пока Сергей Ильич не придумает, как выманить новенькую. — Ты не помнишь? Юля? — Он смотрел, как девочка лежит, положив голову на руки, глядя в сторону. — Может, Лена? Аня? Соня? Света? Надя?
Малышка подняла на него глаза.
— Надя? — уточнил доктор.
Девочка не двигалась. Но злобы во взгляде больше не было, только какой-то жалобный страх. Сергей Ильич добродушно рассмеялся, хотя ему и не было весело, просто стало спокойнее и легче, и осторожно протянул руку, коснувшись ее головы…
Больничную палату оборудовали специально для новенькой. Спать на кровати девочка отказывалась, точнее, просто стаскивала с нее матрас и устраивалась под ней, но хотя бы стала пользоваться одеялом и научилась снова носить одежду. Ела она сначала по-собачьи, вообще не трогая еду руками, склоняясь над миской и чавкая. Постепенно для удобства приноровились делать бутерброды, и дело пошло — стала вспоминать, как держать и кусать еду.
— Ничего, привыкнет, — приободрял Сергей Ильич, когда медсестры боялись подходить и не знали, что делать с ребенком, когда она разливала что-то на пол и прямо оттуда слизывала.
В своей палате она делала запасы за батареей, оставляя там хлеб, который уборщица пыталась вынуть до тех пор, пока Надя не тяпнула ее, хорошо еще, что не за ногу, а за швабру. Стоило поселить ее в собственные апартаменты, девочка обжилась там и на свою территорию пускала поначалу не всех. Только Сергей Ильич и Лена могли зайти без риска, хотя Лена до поры боялась. Надя вела себя как настоящая собака, начинала юлить вокруг главврача, когда он приходил, терлась о руки, чтоб гладили.
Вымыть девочку оказалось настоящей проблемой. Сергей Ильич и тут нашел выход — с первого дня научил вытирать руки салфетками перед едой, потом показал, как их мыть. Потом налили ванную. Залила весь пол, брызгалась, но радовалась. Стали купать каждый день и приучили к мылу. Оказалось, брюнетка.
— У нее все волосы спутанные, ее бы побрить, мало ли, еще клещей каких нацепляла, — сказала после осмотра дерматолог, приехавшая из города с группой специалистов.
— Пострижем, не коротко, совсем немного, чтоб колтуны срезать. Клещей на ней нет, это и так видно. — Сергей Ильич упорно не давал делать из ребенка экспонат и образец для изучения.
Когда вымыли, остригли до плеч волосы и подровняли ногти, одели в чистое, Надя стала совсем другим человеком. Точнее сказать, просто стала человеком. Еще немного затравленные большие карие глаза смотрели на окружающих чаще с недоверием, опаской. Первые дни боялись, что Надя будет метаться, убегать. Девочка порой впадала в тоску и лежала без движения, меланхолично глядя на людей, пытающихся говорить с ней. Ночами выла, так, что пациенты жаловались. Благо поселили предусмотрительно на первом этаже с краю, в самом конце коридора, и из ближайших палат просто перевели всех подальше.
— В детдом ей рано, — отказывался от предложений Сергей Ильич. — Что она там будет делать, если пока даже ходит на четвереньках, кого она поймет? Ей надо привыкнуть, мы ее и говорить научим, видно же, не глупый ребенок, просто отвыкла, долго в тайге жила. А там, глядишь, и не понадобится увозить никуда, родня найдется. Не всегда же от горя в тайгу бегут, бывает случай, трагедия в семье, потерялась или украли…
Но сам он с каждым днем все меньше верил, что девочку могли потерять случайно.
У Нади обнаруживались странные особенности. Попытавшись выяснить, помнит ли девочка что-то из жизни среди людей, Сергей Ильич часто приносил ей что-то, что она могла узнать, каждый день что-то новое. Раз наливал вермишелевый суп из кастрюли половником прямо в ее палате и предложил ей попробовать управляться с кухонной утварью, но Надя не поняла. Однажды принес веник и стал подметать. К его радости, девочка, побегав за веником, вдруг взяла его и стала возить по полу. Эмоции она выражала скупо, прежде ни единого раза не заплакала, не засмеялась, только то напряженно, то со страхом, то безразлично смотрела на мир. В тот день заулыбалась в первый раз. Сергей Ильич решил продолжать. Нести ей живых животных было опасно — привыкшая в стае охотиться, она могла убить их, не понимая пока, что людям так нельзя. Зато врач пытался показывать картинки, спрашивал:
— Узнаешь? Это кто? Смотри, это лошадь. Не видела? А курочек? А кошку?
Девочка почти не реагировала, видимо все же не воспринимая изображенные предметы отдельно от листа бумаги. Предметы мебели она осваивала сразу, но это помнил бы любой человек. Книгу сначала не восприняла, потом стала неуклюже листать. Доктор догадался — ищет картинки. Игрушки Надя брала не все, но сразу полюбила тряпочную куклу, которая стала ее первой личной вещью в больнице помимо одежды. Что делать с мобильным телефоном, девочка не поняла даже близко, телевизор заинтересовал ее, и она стала проводить время с Леной в общем зале, где для больных ставили фильмы. Особенно любила те, что о природе. После них неожиданно рассмотрела на картинках кур. Научившись подметать сама, Надя не поняла, что делать граблями, с подсказкой освоила совочек и стала возиться им во дворе, когда выходили гулять. От топора девочка кинулась в угол и забилась туда надолго.
— Не очень хороший знак, — нахмурился Сергей Ильич.
Надя постепенно училась говорить. Первыми словами были простые «дядя» и «тетя», «на» и «дай»; на удивление, Надя вспомнила «пожалуйста», которое было частым в лексиконе главврача и которое она стала повторять за ним во многих ситуациях, не всегда к месту, но выражая им что-то хорошее вроде благодарности. «Спасибо» потом тоже выучили.
По тому, как быстро учился ребенок, как много стал узнавать со временем и как привыкал к добрым в общении с ней людям, доктор делал выводы, что все-таки в стае Надя жила небольшую часть жизни. Однако узнать это на практике оказалось довольно сложно. Найти информацию о пропавших детях или тех, что состоят на контроле из-за неблагополучности их семей, оказалось возможно, но за последние несколько лет никто ни в здешних местах, ни в поселениях поблизости по документам не пропадал. Детская смертность не превышала привычную норму, и все случаи были засвидетельствованы надежно. Откуда взялась странная девочка, Сергей Ильич до сих пор не мог предположить. Его догадки не подтверждались, а искать случайные совпадения (выкрали далеко отсюда, привезли спрятать, сбежала и так и оставили — даже такие мысли приходили в голову) было бесполезно. Постепенно Сергей Ильич стал смиряться с мыслью, что найденыш останется в детском доме, но до этого хотел научить девочку хотя бы нормально разговаривать.
За несколько месяцев Надя не только превратилась из беспокойного звереныша в человека, но и привязалась к доктору. Возможно, первое впечатление сыграло большую роль, а может, просто девочка почувствовала, как доктор переживал за ее судьбу всей душой. Небезразличие и ласка доброго человека не оставили ее равнодушной.
Когда первый раз Сергей Ильич решил взять ее погулять по округе, зайти в поселковый магазин, пройтись до станции, персонал с сомнением отнесся к этой затее.
