— баллады Элтона Джона с 1969 по 1975 год — вершину мировой поп-музыки;
— возможность видеть все фильмы Вуди Аллена в день выхода на экран;
— понимание того, что лучшее красное вино не обязательно самое дорогое;
— неудовлетворенность, привычку жаловаться, недовольство собой;
— близорукость;
— романтизм;
— тонкие запястья;
— хорошее воспитание;
— свойство быстро краснеть;
— снобизм;
— умение одеваться;
— любовь к одиночеству;
— отсутствие страха перед разрывом;
— русскую литературу;
— навык есть фуа-гра вилкой;
— независимость;
— способность не стыдясь плакать на людях или перед телевизором;
— комплекс неполноценности;
— седло барашка, жаренное с чесноком;
— тягу к поцелуям в шейку;
— язвительно-критический склад ума;
— доброту к другим, жестокость к себе;
— любовь к сплетням;
— «Поющих под дождем» Стенли Донена с Джином Келли в главной роли;
— совиную натуру, завтраки в постели и аромат поджаренных тостов по утрам;
— представление о любви: она должна быть страстной, безрассудной, самозабвенной и ревнивой, пусть и короткой;
— сознание того, что любовь — главное в жизни;
— запрет говорить: «на сегодняшний день»;
— желание читать.
От отца я получил:
— воображение;
— гигантоманию;
— большой нос;
— слабое горло;
— выдающийся подбородок;
— глаза цвета дождя;
— манеру чихать два раза кряду, заставляя вздрагивать весь дом;
— любовь к фондю по-бургундски и по-савойски;
— проницательность;
— «Brooks Brothers»
[97]
;
— сарказм;
— эгоизм;
— сексуальную озабоченность;
— привычку говорить «туфли» вместо «ботинки», «свитер» вместо «пуловер» и «картинки с диалогами» вместо «комиксы»;
— умение радоваться праздникам;
— любовь к живому огню камина;
— слабость к молоденьким женщинам;
— красивые машины;
— братьев Маркс;
— «Вечернюю молитву Богородице» Монтеверди;
— наплевательское отношение к тому, что обо мне скажут другие;
— кассету с оригинальной версией «Американских граффити»;
— комплекс превосходства;
— тропические острова;
— страсть делать покупки в дьюти-фри;
— уверенность, что батон колбасы можно проглотить меньше чем за пять минут;
— умение постоянно быть исключительно любезным, но время от времени раздражаться из-за пустяка;
— ночной храп;
— солипсизм Плотина;
— убеждение в том, что бесцеремонность — положительное качество;
— желание писать.
Глава 38
Французская мечта
Отец никогда не праздновал своих дней рождения и частенько забывал о наших. Он не старался запомнить точные даты, потому что справедливо полагал, что уже преподнес нам лучший подарок — жизнь. Страстный любитель античной философии, он верил, что реальная действительность относительна, следовательно, не стоит придавать значения отметке в календаре, символизирующей наше биологическое старение. Отказ взрослеть стал частью моего наследства наряду с идеей о том, что ценность реальности сильно преувеличена.
После развода отец искал себе того, кто заменил бы ему старшего брата, и таким человеком оказался его кузен Жан-Ив Бегбедер.
Я хорошо помню этого отцовского двойника, только крупнее и в массивных очках, — весельчака, фантазера, раскованного оригинала, каким впоследствии представлялся мой отец. Отец выбрал его себе в лучшие друзья. Мы вместе ездили отдыхать на британские Антильские острова, на маленький островок под названием Невис, — от этой поездки у меня не сохранилось ни одного воспоминания, если не считать вкуса кокосового молока. Потом я всю юность поглощал батончики «Баунти» и коктейль «Малибу»: наверняка во мне жила ностальгия по Невису. Однажды отец мрачным голосом сообщил нам, что Жан-Ив Бегбедер погиб — то ли утонул, то ли попал в пасть к акулам где-то в районе коралловых рифов. Я тоже потерял друга с таким именем, только он запретил мне упоминать его в этой книге — ой, кажется, уже поздно.
Отец пробовал осуществить капиталистическую мечту, мать — феминистскую утопию; оба понесли суровое наказание за то, что возалкали свободы. «Calamitosus est animus future anxius» (»Несчастна душа, пекущаяся о будущем»), — сказал Сенека. Одного у моих родителей не отнять: у них был идеал.
Глава 39
Мифоманы
Я понял: пляж в Гетари как тема лирического отступления понадобился мне, чтобы не вспоминать о Париже. Точно так же, как мои сумасбродства и ночные подвиги служили мне маневром, отвлекающим от написания этой книги. Мне всю жизнь не хотелось за нее браться.
Это история Эммы Бовари образца семидесятых, после развода замкнувшейся в строгом молчании — по примеру предыдущих поколений, считавших зазорным распространяться о тяготах обеих войн.
Это история брошенного мужчины, в отместку ставшего жуиром, и отца, превратившегося в циника потому, что его сердце было разбито.
Это история старшего брата, сделавшего все возможное, лишь бы не походить на своих родителей, и история младшего брата, не пожалевшего сил, лишь бы не походить на старшего.
Это история двух детей, в конце концов воплотивших чаяния своих родителей и отмстивших за их разочарование в любви.
Это история мальчика, неизменно печального оттого, что он рос в стране, совершившей самоубийство, и воспитывался родителями, так и не оправившимися от краха своего брака.
Это история гибели просвещенной провинциальной буржуазии и исчезновения культурных ценностей старой рыцарственной аристократии.
Это история страны, которая, проиграв две войны, умудрялась изображать, будто она их выиграла, а затем, потеряв колониальную империю, усиленно делала вид, что это нисколько не умаляет ее могущества.
Это история нового человечества, или повесть о том, как католики-монархисты трансформировались в капиталистов-глобалистов.
