– Знаешь, – кивнул он. – Ты знаешь…
Даша была практически единственным человеком, с которым он мог поделиться своими личными секретами, и однажды Лукомор ей все рассказал. Возникла потребность выговориться… Она все знала. И все понимала.
– Вдруг на тебя и со мной найдет?
– Ну, не хочешь – не надо… – Он устало махнул рукой.
Действительно, зачем им нужно лезть в петлю брачных отношений, когда у них и так все неплохо?
– Ну, не то чтобы я не хочу… – Она старалась сохранять невозмутимость, но в ее голосе звякнули обиженные нотки. – Дело в том, что я люблю свободу… Хотя она мне уже и не нужна. Хочу этого или нет, но мне уже тридцать лет… Мне уже пора подумать о замужестве…
Лукомор понимающе кивнул. Вряд ли существует женщина, которая мечтает умереть старой девой. Может, и есть исключения, но Даша не из них. А она уже не очень молода… Может, потому она и засмотрелась на Одинцова. Может, и на других мужиков заглядывается. Или даже крутит с кем-то…
Лукомор снова почувствовал укол ревности. И о себе подумал с досадой. Даше уже тридцать, ей давно уже пора быть замужем, а он только сегодня сделал предложение, и то в нем прозвучало сомнение.
– Мне тоже.
У Лукомора подрастали дочки. Марине – восемь лет, Юле – семь. Мать свою они совсем не помнят, зато к Даше очень хорошо относятся. А им нужна мать…
– Думай, – пожала плечами Даша.
– Зачем думать? Я уже сказал… У тебя есть мужчина?
– Я же сказала, что нет.
– Ну а вдруг? Я не ревную, – с неуверенностью в том сказал он.
– Нет.
– Ты была свободной женщиной, у тебя было право…
Лукомор хмуро смотрел на зашторенное окно. Право на мужчину у нее действительно было, но лучше пусть она соврет и скажет, что ничего не было…
– Не было у меня никого. Только ты. И работа.
Лукомор кивнул. Что ж, он принимает эту ложь. И копаться в ней не будет… Хотя кто его знает…
– А Одинцов? – вырвалось у него.
– При чем здесь Одинцов? – снова встрепенулась Даша.
– Ну, ты на него так смотрела…
– Этот Одинцов не выходит у тебя из головы!
– Достал он меня, если честно… Сидора повязал, – как от зубной боли скривился Лукомор.
– Ну да, – кивнула Даша.
– Я понимаю, это его работа, но если бы он так не рвал, Сидор бы ушел…
Лева получил команду свалить из города, и адресок ему подкинули, где он мог залечь на дно. Он собирался уходить, но решил попрощаться со своей подружкой. А тут Одинцов… Еще был часок-другой, и Сидор бы ушел, но Максипес ему этого времени не дал. И шансов не оставил.
– Сидор Зыкова убил.
– Так в том-то и дело. Фраер уже на ушах. На разбор вызывает. Как будто я фраер, а не он…
Лукомор не хотел объясняться с Никиткиным, но, увы, придется опуститься до этого. Война ему не нужна… Хотя и есть сомнения на этот счет. Он уже немолодой, свое пожил, так почему бы не рискнуть сединой? Ударить по Фраеру без объявления войны и выдернуть его из розетки. Системы за ним нет, кровная месть за его шкуру не грозит. Мэр города Каверин задействует все свои ресурсы, еще в Москве у Фраера есть очень серьезная крыша на уровне областной администрации, но все это можно пережить. Будут потери, возможно, даже придется глотнуть тюремной пыли, но волна уляжется. Если Фраер сдохнет, то уляжется. А если киллерская пуля не достанет его? Вот тогда возможна реальная ответка. А у Лукомора две маленькие дочери на руках… Может, ну его к черту, этот риск? Тем более не Фраер первый начал…
– Он же должен понимать, что Зыкова из-за бабы убили?
– Фраер считает, что это предлог… Или делает вид, что считает…
– Чего он хочет?
– Хочет поделить город, – поморщился Лукомор.
– Не проблема. У нас не Москва, на рекламе много не сделаешь. И терминалами можно поделиться…
– Этого мало. Он хочет расширить свою «Фалангу». За мой счет.
Охранное предприятие «Фаланга» Фраер основал еще в прошлом году, взял под контроль свои фирмы, на этом вроде бы и успокоился. Но сейчас ему нужна вся южная часть города, он хочет чувствовать себя там полным хозяином. Фраер явно напрашивался на войну. А это и киллеры, и менты с их спецназом…
– Отдай ему все, что он хочет.
– Он хочет всю южную часть, от Советской улицы до самых до окраин. Мне придется оттуда уйти. Я не хочу делить город с каким-то фуфелом.
– Твой бизнес останется на месте, где бы он ни находился. Или Фраер хочет забрать у тебя твои магазины, сервисы?
– Нет, конечно… Но на южной стороне он будет решать, а не я. А там новый торговый центр собираются строить, за разрешением к нему обратятся, а не ко мне. Или нам не нужны льготные условия?
– А какие условия запросит Фраер? Пусть запрашивает. И пусть получит пулю в ответ. Отдай ему все, что он просит. И отойди в сторонку. А когда он успокоится, нанеси удар. Подставь кого-нибудь. Кто там строит центр?
Лукомор согласно кивнул. Он и сам думал об этом. И опыт решения таких проблем у него достаточно большой. Но где найти людей, которые смогли бы исполнить Фраера с ювелирной точностью? Никиткин знает, с кем имеет дело, и охрана у него будь здоров. К нему так просто не подберешься…
– Я тебя понял. И людей найду. Ты права, главное, чтобы он успокоился…
– Есть еще вариант, – немного подумав, не очень решительно сказала Даша. – Можно подставить Фраера под убийство. И дожать его через ментов. А когда он сядет, возьмем под свой контроль весь его бизнес. Ты вор, ты можешь сделать его жизнь в тюрьме невыносимой.
– Ну, если очень захотеть… – нахмурился Лукомор.
Не хотел он лезть в тюремную кухню, да и выхода у него на нее особого не было, но, в принципе, возможно все – было бы желание.
– Надо убить Одинцова, – как о чем-то будничном сказала Даша.
– Почему именно Одинцова? – удивленно глянул на нее Лукомор.
– Ну, во-первых, он у тебя в печенках сидит.
– Если его убрать, на меня первого и подумают.
– Он и подумает. Если убрать кого-то другого… Он всю нашу подставу нюхом вынюхает. А не будет Одинцова, никто ни до чего и не докопается. И Фраер сядет.
– У него есть претензии к Фраеру?
– Претензии, может, и есть, но насколько они серьезны? Если что-то есть, можно обострить. Что-нибудь придумаем.
– Чем тебе Одинцов не угодил?
– Тем, что ты меня к нему ревнуешь, – не задумываясь, ответила Даша.
– А может, ты с ним уже спала?
Она возмущенно встрепенулась, но ничего не сказала. Какое-то время напряженно смотрела на него, только тогда с осуждением выдала:
