― Эй, генацвале, — с веселым пренебрежением проговорил Руденко, — вопрос тебе можно задать?
― Ну?.. — коротко стриженный брюнет поставил баул и резко повернулся к прапорщику, настороженно оглядывая незнакомого мужика, который, впрочем, не показался агрессивным.
― А что у тебя, братуха, с носом?
― А щито у мэня? — удивился кавказец, в тот же миг получив короткий мощный удар локтем в переносицу.
― Он у тебя сломан, — невозмутимо произнес Виктор.
Двое спорящих все еще не замечали, что их товарищ уже лежит без сознания, однако водитель, что-то заподозрив, попытался высунуться из машины, но подоспевший Толик приложил его бруском в висок. Глухо крякнув, мужчина вывалился из джипа на песок. Только в этот момент гости с юга обратили внимание на то, что происходит возле их автомобиля. Один из них, бросив ошарашенный взгляд на подбегающего Антона, сунул правую руку под рубашку, но получил сокрушительный прямой в нижнюю челюсть и рухнул на ступеньки террасы. Последний из кавказцев, выкрикнув что-то неразборчивое, замахнулся на Орлова, но десантник, прикрывшись плечом от скользящего выпада, вмазал противнику коленом в пах. Протяжно взвыв, тот согнулся и начал падать. Добивающий удар пришелся ему на затылок, и Лёне показалось, что он услышал хруст позвонков.
― И делов-то, — усмехнулся Руденко, поочередно обыскивая поверженных владельцев джипа. — О! Ты смотри, у него откуда-то «Макаров» табельный. Ворованный, что ли? Братуха, ты разве не знаешь, что это противозаконно? О, а этот, кажись, уже двухсотый...
― Всю жизнь мечтал порулить такой махиной, — Орлов оттащил тело водителя, мешающее сесть в машину, по-хозяйски похлопал ладонью по рулю и повернулся к Светлане, которая таращила глаза от ужаса и не могла поверить, что все это происходит не в кино, а на самом деле:
― Поехали, красавица. Тебе здесь нечего ловить.
Девушка, прикусив губу, взглянула на Лёню. Он не знал, что сказать и лишь слабым голосом пролепетал:
― Не надо... Я все сделаю... Я люблю тебя, Лисёнок...
― Останешься с ним, так уже завтра тебя будут любить полсотни отморозков, — с мрачной насмешкой выделив слово «любить», проговорил Антон. — Ты еще не поняла, что началась ядерная война? Законов и судов больше нет, и теперь каждый сам себе суд и закон. Глянь на своего хиляка. Разве он сможет тебя защитить? А я смогу.
Лёня смотрел на любимую в упор, молча и дрожа всем телом. Он чувствовал, как кровь его буквально заледенела, ведь только что в трех шагах от него убили человека. Если сначала у парня и была робкая надежда, что десантники просто тупо, по-идиотски его разыгрывают, то короткая и жестокая, нет, скорее даже зверская расправа с кавказцами лучше всяких слов говорила: шутками тут и не пахнет.
Свету тоже сотрясала мелкая дрожь, она бросала затравленные взгляды то на педагога, то на десантника.
― Я даю тебе десять секунд, — сурово сказал Орлов, — больше ждать не буду. И если поедешь со мной, не вздумай распускать нюни. Ты больше не лисёнок, отныне ты волчица. Время пошло...
На мгновение в глазах Лёни все расплылось, а девушка прошептав: «Прости, Лёнечка», бросилась к тонированному джипу.
Может, десять минут, может, двадцать, а может, и целый час несостоявшийся преподаватель смотрел в ту сторону, куда умчался резко сорвавшийся с места внедорожник.
― Слюшай! Ты нэ адолжышь свой Фиат?
Лёня повернул мокрое от слез лицо и увидел, что трое избитых до беспамятства кавказцев кое-как пришли в себя и уже окружили его машину. Четвертый со ступеней террасы так и не поднялся.
― Забирайте, — сказал бывший педагог и, безвольно махнув рукой, побрел в сторону Таганрога.
Глава 1
ВСЕМ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ:
СТАРИКАМ И СОВСЕМ ЕЩЁ ЮНЫМ
С раннего детства Олег любил приходить на берег и смотреть на непрерывное скольжение воды, на темные, с мутно-белыми вкраплениями пены гребни волн, которые с убаюкивающей лаской подкатывались почти к его ногам. Миус тек живой тайной, субстанцией иного мира, где никому не было никакого дела до суетливой человеческой жизни, укрывшейся за частоколами Лакедемона. Река могла казаться спокойной или яростной, практически недвижной или стремительной, но даже закованная в лед, она не теряла неуловимой притягательности и очарования, от которых Олегу становилось теплее на сердце. Свои печали, невзгоды, терзания и боль оставлял он в непрозрачных водах. Но сегодня верная река не сумела унести даже кусочек его тревоги. Слишком много было в душе беспокойства и смятения, гораздо больше того, что могли бы растворить в себе глубины вечного Миуса.
Жена Олега умерла. Еще неделю назад. Она принесла в мир новую жизнь, но в уплату отдала свою. Карине было всего семнадцать... Хотя, нет, правильнее сказать: ей было уже семнадцать! Далеко не каждый оказывался способен дожить и до такого возраста.
Мать Карины, достопочтенная Ксения, родила шестерых: двух мальчиков и четырех девочек. Первенец оказался беспалым уродцем, поэтому вскоре был задушен. Две дочки умерли от степного поветрия, поразившего Лакедемон семь лет назад, еще одну укусила жгучая многоножка, и, вопреки ожиданиям, девочка не справилась с ядом насекомого. А вот теперь от родов скончалась Карина, и значит, у достопочтенной Ксении из шести детей в живых остался только мальчик, двенадцатилетний Миша, но кто скажет — отпразднует ли он свое совершеннолетие? Получалось, что Карина оставила мир живых далеко не в самом раннем возрасте...
Но судьба чужих детей Олега совсем не беспокоила: все, кто родился от полноправных граждан общины, с пеленок умели смотреть смерти прямо в глаза, не отворачиваясь и не отводя взгляда. Их готовили встречать свою погибель в полном вооружении, с боевым кличем на устах. Мальчики учились убивать раньше, чем познавали женщину: в пятнадцать лет, пройдя посвящение и зарезав раба, они получали личный меч и гладкоствол, а также право присутствовать и голосовать на Общем Собрании, а позже обзаводились семьей.
Спустя всего несколько месяцев после своего пятнадцатилетия, наравне с закаленными воинами, Олег уже бился с гидрами, хлынувшими из отравленного радиацией Азовского моря в устье Миуса. Водные бестии, чем-то схожие с гигантскими рыбами, так как кроме щупальцев у них имелись еще и плавники, пытались пересечь земляную насыпь и дамбу. Одиннадцать мужчин и три женщины пали тогда. Олег получил несколько ожогов и провалялся в горячке две недели, но выжил, практически вернувшись с того света. Может, именно поэтому его совсем не волновала ни своя смерть, ни чужая, и Карины тоже, пожалуй. Ведь когда-то юноша мечтал совсем о другой, но решение о браках принимали старейшины, и в жены ему назначили дочь достопочтенной Ксении, а ту, которая снилась Олегу холодными ночами, когда он лежал на жестком полу интерната, отдали лучшему другу — Артуру, сыну и наследнику царя Антона.
«Воин тем отличен от крестьян и рабов, что способен справиться со своими эмоциями, он потому сильнее слуг, что является господином своего тела и повелителем своей души. Незамутненный разум его сияет яркой звездой в ночном небе, и воля его непреклонна» — вновь и вновь юноша повторял про себя эту фразу из Кодекса чести, присутствуя на свадебных торжествах друга.
