― Нет, — ответила девушка, все еще не до конца пришедшая в себя от пережитого панического ужаса. — Здесь точно никого нет.
― Почему на четвертый? — спросил Артур, который всеми силами старался подавить дрожь в голосе.
― Чтобы обзор был лучше, но пятый не годится, потому что он верхний, а там мало ли что с крыши приползет...
Отряд стал подниматься по лестнице. Григорий тяжело дышал и стонал, а за ним на ступеньках оставалась кровавая полоса. Аня шагала впереди, Артур, беспрестанно оглядываясь и что-то недовольно бурча, оказался замыкающим.
Но на площадке третьего этажа одна из квартир оказалась незапертой и Николай, противореча своим же указаниям, затащил туда падающего с ног Григория, которому было уже совсем невмоготу. В небольшой комнате, с провисшими от сырости обоями, оказался грязный, но вполне крепкий широкий диван. Уложив раненого и предоставив Ане вытирать с его лица холодный пот, старейшина стащил остатки ботинка. Вместо ступни и пятки глазам открылся бесформенный кусок мяса, из которого торчала кость.
Сказать было нечего и Николай, порывшись в вещмешке, достал бутылочку со спиртом и вату, хотя понимал, что такие раны просто так не залечить. Пока обрабатывали и бинтовали его ногу, Григорий потерял сознание.
― Мы здесь застряли до темноты, — мрачно обратился Николай к Артуру. — Твари напали днем. Значит, ночью они будут спать. А нам пока надо решить, каким маршрутом следовать дальше.
Он уселся на запыленный диван, достал из вещмешка карту города и разложил ее на свободном месте:
― Значит, что мы имеем? Анна, скажи, предатель прошел хамелеонов, или как мы, куда-то свернул?
― Прошел по прямой, — сказала девушка после секундного размышления.
― Да как? — закричал Артур. — Как он мог их пройти живым? Куриц прошел, Туман прошел, хамелеонов прошел... он что, заговоренный?
― Не знаю, — отрезал Николай и ткнул пальцем в карту. — Значит, он пошел к центру прямо по Александровской. Рисковать нам не следует, и возвращаться на эту улицу мы не будем, а продвигаться станем параллельным курсом. Пойдем по Чехова, вот она видите?
Все трое склонились над картой.
― Анна, смотри внимательно! По улице Чехова, — продолжал старейшина, — дойдем до рынка. Видишь овал? Вот это рынок и есть. Может быть, ты предателя уже тут засечешь, ведь он будет искать пристанище на ночь. Хорошо бы его тепленьким взять, во сне. Но если нет, то начнем прочесывать старый город. Вот тут, проверка будет твоим способностям, надеюсь, след единственного человека в городе ты не пропустишь?
― Там... — Артур замялся, понимая, что у него имеется важная информация, которой в сложившейся ситуации целесообразней поделиться. — Там вроде бы могут выродки жить. Ну, люди-мутанты.
― А откуда у тебя такие сведения? — поднял брови Николай.
― Да так, слухи ходили...
― Какие слухи? — старейшина нахмурился. — Говори начистоту, Артур.
Наследник понял, что нужно прямо сейчас дать правильный ответ. Такой, чтобы его самого ни в коем случае не заподозрили.
― Олег как-то обмолвился, что вроде бы он от кого-то слышал, что в городе встречаются выродки...
― Так, — Николай требовательно смотрел на Артура. — Почему не сказал об этом на Совете, перед выходом из Лакедемона?
― Да как-то из головы вылетело. Да и потом, ты сам был уверен, что мы его раньше догоним.
Старейшина взглянул на наследника и кивнул, прикрыв веки:
― Мне придется известить твоего отца о преступном легкомыслии...
Артур потупился, а Аня прожигала взором мужа.
― Ну, теперь уже поздно сожалеть, — Николай, свернув карту, убирая ее в вещмешок. — Окон не открывать, чтобы не привлекать запахом посторонних. Подопрем входную дверь, поедим и отдыхать. До заката еще далеко. Вы можете расположиться там, а я останусь с Гришей.
Артур, расплывшись в улыбке, подошел к двери в смежную комнату, и, хлопнув себя по бедру, сказал Ане:
― Ну, иди сюда.
― Я с тобой в одной комнате спать не стану! — со сталью в голосе проговорила девушка.
― Да брось ты, мать, — наследник вновь похлопал себя по ляжкам, не допуская мысли, что жена осмелится так унизить его перед посторонним. — Иди сюда...
― Николай, — обратилась Аня к старейшине, — а можно я останусь тут?
У Артура от удивления приоткрылся рот, а на лице девушки появилась еле заметная ухмылка.
Николай посмотрел на диван, где уже лежал раненый, и невозмутимо ответил:
― Думаю, что тут нет места, Грише надо как следует отдохнуть.
― Ну, тогда я занимаю кухню, — сказала Аня и вышла.
* * *
Дорога, по которой бежал Олег, казалась нескончаемо длинной. Он мчался мимо заборов, пустырей, домов, с каждым шагом стремясь увеличить расстояние между собой и жуткими созданиями. Наконец, на каком-то перекрестке он оглянулся, удостоверившись, что за ним никто не гонится, и только тогда позволил себе перевести дух. Посередине дороги стояли несколько автомобилей, будто слипшихся друг с другом. Вокруг кучи искореженного, изъеденного ржавчиной металла лежали человеческие скелеты в истлевших одеждах. Странно было, что никакое зверье не позарилось на кости.
В этот момент сзади раздались приглушенные расстоянием выстрелы. Значит, его преследователи тоже были тут и, скорее всего, нарвались на хамелеонов. Но Олег не ускорил шаг, наоборот, он остановился. Отчего-то внутри росла уверенность, что каратели не пробьются сквозь разозленных монстров и отступят, либо пойдут другим путем.
Но сейчас бывшего жителя Лакедемона взволновало другое: именно в этот момент пришло явственное осознание, что назад дороги нет. Теперь он вечный изгнанник, которого даже если и примут в чужую общину (при условии, что таковую удастся найти), то на что сможет рассчитывать чужак? На рабство? Но дети рабов — тоже рабы. Таков закон. Юноша заглянул в люльку, Девочка дышала. Никогда, никогда не желал бы он такой судьбы для себя и своей дочери, но другого выбора пока что не имелось, и Олег понял, что ради ее жизни готов стать кем угодно. Конечно, если все будет невыносимо, то через пять-семь лет можно попытаться убежать, найти какое-нибудь уединенное место, чтобы жить свободными.
Олег посмотрел на угловой дом, на котором висели две таблички с вполне хорошо сохранившимися буквами: «26 переулок» и «ул. Александровская».
«Вот, — подумал парень. — Совершенно глупое название, ничего не значащее число. Но оно страшное. Я пройду мимо этого переулка с бессмысленными цифрами и уже никогда не вернусь назад... Надеюсь, что попаду к людям. Или, быть может, к нелюдям, но какая разница? Лишь бы приняли...»
