– Я сир, как камень, – продолжаю, стало быть, я, сокращая зазор, отделяющий меня от непоправимого. – Нет, я несчастнее камня, от камней ведь никто не уходит и камни не умирают.
– Угум м, круто… Киснешь, ясно.
Я начинаю недоумевать, что находит Алиса в этой очаровательной идиотке. Наверно, мне выдали дезу. Не может это быть ее лучшей подругой. Тем не менее я продолжаю свой номер.
– В общем то… Счастливых писателей не бывает… Я имею то, что заслужил.
– Да ну? Почему? Разве ты пишешь книжки? А я думала, ты устраиваешь праздники?
– Э э… Да, верно, но я как никак опубликовал там сям, с грехом пополам, худо бедно, несколько текстиков, – говорю я, глядя на свои ногти. – «Путешествие на край чего то там», может, слышала?
– Э э…
– Так это мое. Еще я написал «Невыносимую бесполезность бытия», а сейчас заканчиваю «Страдания молодого Марронье»…
– А когда твой следующий праздник? Пришлешь мне приглашение?
Есть девушки с такими коровьими глазами, что вы вдруг чувствуете себя пригородной электричкой. Но я должен сделать над собой усилие: если я с ней снюхаюсь, Алиса этого не переживет, держись, старик, надо.
– Знаешь, Жюли, в чем главное преимущество развода? Можно мыть руки, и мыло не остается на пальце…
– Да? А почему?
– Ну как же, из за обручального кольца.
– А а… понятно… С тобой обхохочешься.
– А у тебя сейчас кто то есть?
– Нет. То есть да, несколько. Но никого всерьез.
– Как у меня.
– Нет, ты же влюблен в Алису.
– Ну да, ну да, но здесь все не так просто. Думаю, моя проблема в том, что влюбляться я влюбляюсь, а навсегда никак не получается.
В эту самую минуту я занимаю позицию на расстоянии миллиметра от ее «красиво очерченного» ротика. Кажется, в верхней губе есть немного коллагена. Я уже у цели, но тут она отворачивает лицо и подставляет мне щеку. Облом.
Ну все. Хватит валять дурака. Я встаю, оставив ее на софе в одиночестве. Бедняжка, я понимаю, почему мужчины обращаются с ней как с одноразовой бритвой. Да и вообще, даже трахни я эту штучку на твоих глазах, Алиса, тебе было бы глубоко плевать (скорее наоборот: тебя бы это возбудило). Я люблю тебя одну, и тебе придется с этим примириться, даже если ты не собираешься ничего менять в своей жизни. В твоем городе живет человек, который любит тебя и страдает, хочешь ты этого или нет. Лучше я буду повторять тебе это, чтобы рано или поздно ты уступила. Я останусь для тебя многотерпеливым влюбленным, тихой пыткой, непоколебимым искушением. Зови меня Танталом.
Несколько часов спустя, когда я, сидя на полу в кухне, листал «Ночь нежна» в старом карманном издании, Жюли охмуряла какого то папашку и его сына, что кончилось классной семейной драчкой. В эти выходные я опять набрался до чертиков. Мы не выходили от Жан Жоржа три дня. Есть было нечего, кроме чипсов и виски «Four roses». Мы слушали только одну пластинку: «Rubber Soul» «Битлз». Кажется, в какой то момент Жюльен наиграл мелодию на пианино. Лично я поднимался каждые три часа только для того, чтобы налить себе выпить, ведь что ни говори, а лучший способ не жалеть о чем то – постараться это забыть.
XXXVI Free Lance
[19]
Я привыкаю к ожиданию. Даже хорошо: успокаивает. Заполняю свою пустыню Тартари чем придется. Вот, например, перепало: требуется «сигнатура» для раскрутки женских духов «Гипноз Дэвида Копперфильда», Лас Вегас. Платят пятьдесят тысяч новых франков (половину, если идея не продается). Нужна короткая, задорная, хлесткая фразочка, которая вместила бы выгоды потребителя и одновременно выразила в позитивной манере «reason why». To есть внушить, что эти духи дадут возможность женщинам (цель) пленять мужчин (цель цели), причем не на одну ночь – на страсть вечную и прочную, что есть исключительно заслуга производителя. Я размышляю неделю и прихожу со следующим списком:
Не выходите замуж, лучше пользуйтесь «Гипнозом Копперфильда».
«Гипноз Копперфильда». Это не духи, а фокус.
«Гипноз Копперфильда». Духи на сегодняшний вечер, и на завтрашний вечер, и на все остальные вечера.
«Гипноз Копперфильда». Флакон с двойным дном, в котором скрыта история любви.
Пользуйтесь «Гипнозом» – действие гарантировано на всю жизнь.
«Гипноз Копперфильда»– не просто духи.
Пузырек «Гипноза»отшибает память.
«Гипноз Копперфильда». Когда все произойдет, притворитесь, будто ничего не помните.
Совещание проходит скверно. Все недовольны, и я в том числе. Выслушав их, я в тот же день уезжаю из Парижа в Вербье (Швейцария), на горнолыжный курорт Вале. Оттуда, после трех недель работы, я посылаю факсом слоган, который вы уже знаете и благодаря которому этот товар на целый год стал мировым лидером среди ароматов:
БЕЗ «ГИПНОЗА КОППЕРФИЛЬДА» ЛЮБОВЬ ЖИВЕТ ТРИ ГОДА.
XXXVII Сентиментальный циник
Я сижу, как и каждый вечер, в уголке все того же кафе, в поисках выхода. Сколько я ни повторяю «я умер, я умер», а все равно живу. Я много раз мог умереть: под колесами машины (но вовремя отскочил), выпав из окна (но уцепился за дерево), заразившись вирусом (но надел презерватив). Как жаль. Умереть – меня бы это устроило. До сошествия в ад я боялся смерти. Сегодня она была бы освобождением. Я даже не могу понять, почему люди так убиваются, умирая. У смерти припасено для нас больше сюрпризов, чем у жизни. Я теперь жду дня моей смерти с нетерпением. Я буду счастлив покинуть этот мир и узнать наконец, что же потом. Те, кто боится смерти, нелюбопытны. Моя проблема в том, что ты – ее решение. Сильнее всех влюбляются самые отъявленные циники и пессимисты: это им на пользу. Мой цинизм только и ждал, чтобы жизнь его опровергла. Отрицают любовь как раз те, кто больше всех в ней нуждается: в каждом Вальмоне скрыт неисправимый романтик, которого хлебом не корми, дай забренчать на мандолине.
Ну вот, готово дело, опять начинается, западня захлопнулась, адский механизм сработал. Я опять мечтаю о большом доме с садом, залитым солнцем, или о стуке дождевых капель по крыше, мечтаю собрать букет фиалок, уединиться с ней подальше от города, чтобы любить друг друга снова и снова, пока не лопнем от счастья, пока не заплачем от блаженства и будем утешать друг друга ласками, что же делать, если нам так хорошо вместе, и дыня со льда и пармская ветчина, где Парма, там и Флоренция, Милан, если останется время…
XXXVIII Переписка (III)
Третье письмо к Алисе:
«Милый страус!
Я думаю о тебе все время. Думаю о тебе утром, идя по холодку. Нарочно шагаю помедленнее, чтобы думать о тебе подольше. Думаю о тебе вечером, когда мне одиноко без тебя на вечеринках, где я напиваюсь, чтобы думать о чем нибудь другом, но добиваюсь обратного эффекта. Я думаю о тебе, когда тебя вижу, и когда не вижу, думаю тоже. Мне так хотелось бы найти другое занятие, но я не могу. Если ты знаешь, как можно исхитриться тебя забыть, научи меня.
