Целовать господин Шахворостов никого не стал. Видимо, посчитал, что это будет уже слишком. С разбегу изменил направление движения, подставил под гостей два стула и вернулся на свое место. Развел руками и стал говорить так же, как, по всей видимости, и думал:
– Безмерно скорбим. Большая потеря. Эту утрату не восполнить никем. Он был хорошим человеком. Преданным своему делу бойцом. Данко. Да, Данко.
– Эк куда вас занесло, – ничуть не удивился Копаев, понимая, что для более впечатляющего траурного спича у и. о. губернатора времени просто не было. Этот текст телеграммы, выданный «на ура», – продукт фантазии за тот отрезок времени, пока Антон с Тоцким поднимались с первого этажа на третий.
– Мы любили его, – сказал Шахворостов, – как отца. Он жил этим городом, этой областью. Субъектом Федерации… Знаете, это как у поэта. Помните? Боже, будь я самым сильным князем, Но живи от моря вдалеке, Я б, наверно, повалился наземь, Грыз её и бил в слепой тоске. Он был таким.
«Отходит, – констатировал Антон. – А я-то грешным делом подумал, что он «тормоз». Но он, оказывается, разудалый молодец, и ухо с этим фраером от бога нужно держать востро».
– Так оно и вышло, – подтвердил Копаев, вынимая из кармана пачку жвачки и бросая на спинку соседнего стула плащ. – А потом с веселой дрожью, закружившись вкруг оркестра, Звуки падали к подножью Задушённого маэстро.
– Надушенного, – машинально поправил Шахворостов и тут же встрепенулся: – Вы тоже знаете Гумилева?..
– К сожалению, нет. Не успел, – Антон закинул в рот скрученный в трубочку пластик. – Только его дело НКВД в архиве ФСБ листал. Из личных интересов. Где чай?
Не привыкший к такого рода перекатам и. о. ринулся было сам, потом о чем-то вспомнил и стал искать на пульте кнопку. Нашел, нажал.
«Чуть было сам не заварил, – со злорадством подумал Копаев. – Парень не на своем месте. Короткий зондаж – и он тут же прокололся. Уважаемые пацаны даже для москвичей за чаем не бегают. Усадили, усадили в кресло… Сейчас я тебя еще паче огорошу, и мы найдем подтверждение спонтанной версии».
– Пока на хлеб мажут красную икорку… – Антон завис над столом. – Мы же с красной икоркой бутерброды будем есть? Так вот… Все приказы и распоряжения Резуна за две тысячи одиннадцатый-двенадцатый год, – он вытянул перед собой руку в нацистском приветствии, показывая, какой высотой он хотел бы видеть стопку, – сюда. Сейчас.
И грохнул ладонью по столешнице.
– Это… – засуетился Шахворостов.
– Это очень просто, – перебил Копаев. – Снимаете с аппарата трубку и говорите делопроизводителю: «Сюда, мать твою!» И документы через пять минут будут у вас на столе. Их занесет делопроизводитель в юбке, разодранной от быстрого бега.
Пока и. о. разговаривал с канцелярией, Антон черкнул пару фраз на листке, вырванном из блокнота, и протянул Тоцкому. Жест этот, без сомнений, вне внимания Шахворостова не остался, но он и на этот раз не мог предугадать, что и зачем делает следователь.
«Познакомься с директором «Северного промысла». Возьми двоих из ГУВД. С улицы мне позвонишь».
Шахворостов уже с неподдельной тревогой в глазах проводил муровца из кабинета и уложил трубку на рычаги.
– Вы знаете, я ожидал…
– Что приедет группа из Москвы человек восемь, засядет в Следственном комитете Мирнска, его руководство начнет давать вам указания, а вы приносить выполненную работу руководителю следственной группы, – закончил Антон. – Это уже не актуально. Я люблю работать с людьми, видеть их чаяния, блеск глаз, дрожание бровей под высоким сводом лба… И тем приятнее потом переворачивать последние листы расследованного уголовного дела и ощущать плоды своего труда. Помните, как у поэта: «Я закрыл «Илиаду» и сел у окна. На губах трепетало последнее слово. Что-то ярко светило – фонарь иль Луна, И медлительно двигалась тень часового»… – найдя взглядом урну, Копаев наклонился, выплюнул в нее жвачку и обернулся на шум в дверях. – А вот и делопроизводитель. Здравствуйте, Анна Поликарповна. А вы говорили – архив закрыт, ключ у архивариуса, а тот в отпуске…
Глава 10
К пяти часам вечера, когда у Шахворостова от долгого сидения в губернаторском кресле стала горбом выгибаться спина и на лице выступили муки голода, Копаев успел разложить одну тысячу триста семьдесят два документа на две стопки. В первую легли внутренние приказы и распоряжения, относящиеся к кадровой службе и организационно-штатной работе, во второй стопке оказались документы «внешние». Распоряжения Резуна относительно положения дел в области.
Несколько часов назад, как и было велено, Тоцкий вышел из здания областной администрации и тут же позвонил Антону.
– Слушаю, – сказал тот, поглядывая на и. о., суетящегося над документами вместе с делопроизводителем.
– Я поехал?
– Да, хорошо, что вы мне позвонили, – сказал Копаев. – Директора рыболовецких компаний уже доставлены? А руководители организаций закупки продукции и сбыта? И остальные тоже? Это хорошо! Служебные, домашние и мобильные телефоны этих лиц – под контроль, отсекать каждого звонившего. Да, и членов их семей, – добавил Копаев после небольшой паузы.
– А как насчет Енисея? – уточнил Тоцкий, выдыхая сигаретный дым. – Повернуть?
– Да, и сводки по аналогичным преступлениям ко мне к двадцати часам, – распорядился Антон и отключил связь.
– А вы говорите – «следственная группа», – сказал он ровно в семнадцать часов окончательно потерявшему покой Шахворостову. В кармане Шахворостова и на его столе в общей сложности уже раз двадцать звенели телефоны, но он всякий раз отключал связь. – У государства, губернатор, не так много денег, чтобы катать по стране следователей, имея таковых в каждом городе. Я изымаю эти документы в присутствии понятых. Озаботьте последними начальника вашей службы безопасности, который спит на входе. Пусть поймает на улице двоих, наименее склонных к потере памяти граждан.
Тоцкий улыбнулся, отключил телефон и направился к проезжей части. После этого телефонного разговора у господина Шахворостова вряд ли появится желание звонить кому-то и предупреждать о прибытии гостей из Москвы. Подчиненные его, конечно, сброс такой информации осуществят, но для людей серьезных это не более чем информация из вторых уст. Первые же уста Копаев замкнул до того момента, пока Тоцкий не познакомится с директором компании «Северный промысел». Он дал ему время до восьми, учтя все трудности, что могут стать на пути майора. Поздним вечером ситуация, конечно, прояснится, но главное группой будет сделано: исходящая и входящая документация Резуна за текущий год изъята, знакомство с абонентом телефонного номера 332525 случится. Два человека, прибывшие в город без встречающего их ансамбля с караваями в руках, на несколько часов перекрыли основные каналы информации.
В Следственный комитет следователь Приколов направится – понял майор – только после администрации области. То есть завтра. Имея на руках документы областного значения и информацию о «Северном промысле». «Возьми двоих из ГУВД», – сказал следователь, и муровец должен был понять это распоряжение как готовность задержать телефонного собеседника Резуна по собственному усмотрению. Значит, Тоцкий должен прибыть в ГУВД Мирнска и поступить точно так же. Никто не должен знать об истинных целях прибытия москвичей. Говорят, некоторые в полиции взятки берут да оперативной информацией торгуют. Сплетни, конечно, но подстраховаться не мешает. Попробуй, выяви этих, некоторых, из основной части. Как не страховаться, если Приколов даже местному Следственному комитету не доверяет? Злые языки болтают, что и там встречаются люди не без изъянов.
