Галина поцеловала сестру, стараясь держаться с ней как можно естественнее и теплее, но холодок между ними так и не исчезал. Они с матерью не скрывали, что не верят в этот нелепый брак, не верят, что он продлится долго.
Как-то само собой решилось, что свадебный стол накроют в квартире Раисы Андреевны. Молодежь чувствовала себя очень непринужденно на первой в своей жизни свадьбе. Старики недолго были с ними и поднялись в квартиру Тихомировых. Сестры, тетки и племянники — весь тесный клан — сидели за круглым столом в гостиной как на поминках. Потому что чувствовали, что эта свадьба не на радость, а на горе Ольге и Галине.
В полночь прибежала проститься Варенька. Они с Ромкой уезжали «к себе», как они давно уже называли бабушкину квартиру. Ольга Петровна обняла дочь, с трудом сдерживая слезы, и попыталась выполнить свой материнский долг — рассказать дочери о первой брачной ночи. Когда-то, много лет назад, мать Ольги Петровны подготовила ее к вступлению в мир новых отношений, ободрила, дала разумные советы. Этот интимный разговор между матерью и дочерьми был традицией в их семье. Правда, Гале Ольга Петровна даже не посмела бы заикнуться ни о чем таком. Она могла себе представить, какие иронические искорки промелькнут в ее глазах. Но Варенька совсем другая.
Ольга Петровна увела ее в бывшую девичью светелку и, смущаясь, подбирая слова, приступила к историческому разговору, заранее обдуманному. Варя ее тут же остановила. Виновато, но все же чуть снисходительно улыбнулась. У нее ведь есть Марианна и еще одна школьная приятельница, успевшая выйти замуж. С подругами на эти темы гораздо легче разговаривать. Варя расцеловала мать и поспешила к Ромке, который ожидал ее внизу. Ольга Петровна долго стояла как громом пораженная. Она была почти уверена, что советы ее запоздали...
Варе давно хотелось уехать. Отдышаться, прийти в себя в комнатке, которая давно стала родным домом. Обо всем еще раз подумать. Хотя сомнений оставалось все меньше. Ее пока что не тошнило, но кружилась голова. Порой она боялась потерять сознание. Да и Мари была права: таких долгих задержек не бывает. Первые страхи уже позади. Варя стала привыкать к мысли, что у нее скоро будет ребенок.
Оставшись одна, она словно наблюдала за собой со стороны. Все это происходило не с ней, а с ее двойняшкой Варей, которая вышла замуж, поселилась с мужем в этой уютной комнатке и уже носит под сердцем малыша. Во все это невозможно было поверить.
Пройдет много лет, но Таня Градова всегда будет помнить, что в самый страшный в ее жизни день ее спас от верной гибели четырехлетний соседский мальчик Витя Коноплянников, которого она, Таня, выхватила из лап смерти.
...Последние дни отпуска Таня буквально истаяла от беспокойства, не понимая, что происходит. Наезжал Олег, молчаливый, замкнутый. Она всем сердцем ощущала в нем странную нарастающую тревогу и колебание и мучилась, не понимая, к чему это все относится.
Таня предполагала, что, скорее всего, дело касается Олежки, тем более, что перед самым ее возвращением в Москву тот также заявился в Верховье с теми же признаками тревожной нерешительности, что и у Олега.
Таня изо всех сил пыталась разговорить сына, но тот лишь обнимал ее и говорил, что ей не о чем беспокоиться. Он уверял мать, что на своих отношениях с Викой поставил крест. Таня верила и не верила ему. Если он действительно расстался с этой девицей, то его переживания понятны, но из-за чего страдает Олег, что такое могло случиться у него на работе?
Таня не знала, что думать.
Наконец, решив не дожидаться мужа, который должен был привезти ее домой, она сама вернулась в Москву.
Таня открыла дверь своим ключом и, поставив вещи, прошла в гостиную. Она думала, что дома никого нет, но вдруг прозвенел телефон, и она услышала, как за плотно захлопнутыми дверями Олежкиной комнаты схватили трубку.
Не в правилах Тани было подслушивать чужие разговоры, вскрывать адресованные не ей письма. Но она чувствовала, что над ее головой нависла грозовая туча. Она не могла больше переносить этой гнетущей недоговоренности. По тому, как быстро была поднята там, в Олежкиной комнате, трубка, она решила, что это звонит Вика и что Олежка ждал ее звонка.
«Сейчас я все наконец узнаю», — сказала себе Таня и осторожно сняла трубку в гостиной.
И сразу же услышала голос — но не сына, а мужа...
Трубка будто прикипела к ее уху.
— Чем скорее, тем лучше, — говорил Олег, и вдруг взволнованный женский голос перебил его:
— Милый, подожди еще немного, прошу тебя...
Олег непреклонно ответил:
— Нет, родная. У Тани заканчивается отпуск, я сегодня поеду в Верховье, чтобы забрать ее домой, и все ей скажу. Она должна все узнать. Я не могу больше скрывать от нее наши отношения...
— Мне страшно, — произнес женский голос.
— Мне тоже нелегко, — ответил Олег, — но это моя проблема, моя беда. Я безумно тебя люблю и ничего с этим поделать не могу...
Таня положила трубку.
Если б сейчас она была в состоянии взглянуть на себя в зеркало, то увидела бы в нем незнакомую, белую, неподвижную маску вместо человеческого лица.
Ее мозг как электрическим разрядом пронзила совершенно несвойственная ей мысль, которую Таня никогда в жизни не примеряла к себе даже в молодости, когда боялась, что Олег оставит ее ради другой, более привлекательной женщины.
Это была мысль о смерти.
Вернее, даже не мысль, а порыв всего ее существа — шагнуть с балкона.
Ей хотелось только этого — укрыться в землю, спрятаться в нее от этих двух сговаривающихся у нее за спиной голосов, чтобы они перестали стучать в барабанную перепонку.
Таня действительно сделала несколько шагов к балкону, не слыша, что в дверь звонят, стучат... Олег выскочил из комнаты на звонок, увидел Таню, ее безжизненное, белое лицо... Но в дверь колотили изо всех сил, и Олег открыл.
Оля Коноплянникова, соседка Градовых по площадке, ворвалась в комнату вихрем, и отчаяние, звучавшее в ее истошном крике, отрезвило Таню, хотя еще некоторое время она не могла понять, что случилось.
Перед ней было горе такой глубины, что Таня, сползшая в те же глубины, очнулась. Оля как безумная тащила ее куда-то. Наконец до Тани дошло, чего от нее хотят.
— Витечка умирает, — захлебывалась Оля. — Сыночек мой! Таня, спаси его, ты одна можешь! Танечка, спаси моего сыночка!..
Таня устремилась следом за ней.
И все последующие ее действия были как будто продиктованы высшей силой, они были точны и хладнокровны, будто с ней самой ничего не произошло.
Осматривая мечущегося в жару Витю, Таня жестко задавала вопросы.
Оля сначала голосила что-то невразумительное, но Таня прикрикнула на нее и привела соседку в чувство. Она уже успела измерить Вите температуру, вызвать машину из своей больницы и продолжала задавать вопросы.
