Ну а дальше пошло, как обычно. Павел заломил руку другому офицеру и повалил его на траву, один неслабый удар – и офицер очнется только на рассвете. Третьего офицера мы уделали так, что сломанная челюсть показалась бы ему поцелуем любимой девушки.
Вытирая о траву руки, вымазанные кровью славных воинов нашей дорогой отчизны, я тяжело вздохнула. Когда-нибудь кончится этот день? И оставят ли нас в покое?
* * *
Мы постучали в дом. Заспанная Катя спросила:
– Кто там?
– Это мы. Открывай скорее. – Я, чуть не сбив ее с ног, бросилась в ванную. – Твои хозяева спят?
Я разговаривала с ней так, словно хотела подражать Маше. Но это была вынужденная мера. Я вовсе не собиралась обижать грубостью эту милую девушку. Просто не хотелось никаких вопросов, охов и ахов. Мне необходимо было вымыться, переодеться во все чистое, но главное – полежать с часок в горячей воде, чтобы окончательно не заболеть. Павел поднялся во вторую ванную.
– Стас дома, а Маши нет, – отвечала испуганная Катя.
– Надеюсь, с ней все нормально?
– Более чем, – ответила она так, что удивила меня. Что это еще за намеки?
– А где наши друзья? – спрашивала я уже из ванны, в которую с шумом набиралась горячая чудодейственная вода.
– А они спят в зимнем солярии.
– На нарах они будут у меня спать, – процедила я сквозь зубы, сама не понимая, отчего я на них так злюсь. Не могла же я взять их с собой в дом Рюрика.
– Как вы сказали, где они будут спать? – заглянула в ванную Катя, с удивлением глядя на меня и не веря в услышанное.
– В солярии так в солярии, – ответила я как ни в чем не бывало.
Катя оставила на полочке два чистых полотенца, кусок душистого мыла положила заботливо в мыльницу и даже отвинтила крышечку на флаконе с шампунем.
– Посиди со мной, – проговорила я уже с закрытыми глазами, делая слабый жест рукой, приглашающий девушку на маленький пуфик рядом с ванной. – Расскажи, как ты докатилась до такой жизни?
– О чем вы?
– Что ты делаешь здесь?
– Как что, работаю. Мне хорошо платят. Кроме того, это все-таки дача. Свежий воздух, теннис опять-таки…
– А почему ты не спрашиваешь, откуда мы вернулись? Неужели тебе, просто как человеку, все равно?
– Нет, почему… Но здесь это не принято.
– Что не принято?
– Интересоваться чем бы то ни было. Здесь каждый живет так, как считает нужным, и ни перед кем ни в чем не отчитывается.
– А как же дисциплина?
Я снова начала свою любимую словесную игру в вопросы, не имеющие на первый взгляд никакой связи друг с другом.
– Дисциплина организовывает, – отвечала Катя. – Без дисциплины никуда.
– Аэродром глубоко?
– Не знаю.
– Стас любит овсянку?
– Любит, да Маша возит его каждое утро пить горячий шоколад, она сама рассказывала. Но мне кажется, что она ездит в Москву совсем не за этим.
– Она передает записки в чашках из-под шоколада?
– Наверное. Думаю, что да. Не знаю.
– Ты видела Рюрика?
– Видела. Он очень болел.
Вдруг Катя как-то вся дернулась. Взялась за голову, словно острая боль пронзила ее. И я поняла, что по-своему, по-дилетантски, мне все же удалось ее загипнотизировать. Оказывается, у меня немного получается.
– Что с тобой? – спросила я как ни в чем не бывало, намыливая колено.
Катя поднялась и, озираясь по сторонам, недоуменно уставилась на меня.
– А что я здесь делала? Совсем с ума сошла. Неужели уснула?
– Да ты успокойся, просто устала за день… Что у нас сегодня на ужин?
– Рыба, – сказала она на выдохе. – Жареный свежий карп, лососина и картошка. Еще овощи и печенье с молоком. Если ваш друг захочет мяса, то есть ветчина и копченая говядина.
Катя ушла, опустив голову. Бедняжка, она не заслуживала такого обращения. Скорее всего она ничего особенного не знает. Ну, сказали ей, что она находится на территории военного объекта, так их сколько по всей стране… Закутавшись в махровый халат, я спустилась в столовую и села за накрытый стол. Павел в какой-то смешной зеленой пижаме (которую ему тоже, наверно, предложила сердобольная Катя) сидел перед тарелкой с дымящейся картошкой и терпеливо дожидался меня.
– Может, по сто граммов? – нерешительно предложил он.
– Не знаю… Давай пригласим Стаса, что ли… Все-таки находимся в его доме, целый день не виделись…
– Да, ты права. – Павел встал из-за стола и направился в спальню, где, по нашим предположениям, должен был находиться Стас.
Вернулся он оттуда какой-то странный. Сел за стол и сказал, что Стас отказался. Но когда Катя ушла на кухню за ветчиной, шепнул мне:
– В комнате никого нет.
– Нет так нет. Давай выпьем вдвоем.
Когда пришла Катя, мы предложили и ей. Но она отказалась. Выглядела она не лучшим образом. Я сказала, что сама уберу со стола, и отправила ее спать.
– Но ведь Катя говорила, что он здесь. Может, вышел куда?
– Нет. Я бы услышал. У меня знаешь какой слух… Давай его поищем.
– Ну что ты, в самом деле, он наверняка зашел к Кате и лежит себе спокойненько в ее постели. Понимать надо.
Павел пожал плечами. Против такого аргумента и возразить-то нечего.
Но когда мы после ужина вышли в коридор, Павел предложил заглянуть в комнату Маши. Просто так, на всякий случай.
И заглянули.
…Стас лежал на полу в Машиной комнате лицом вниз. С ножом в спине. Под ним расплылась кровавая лужа. Он выглядел абсолютно так же, как Вик, которого я застала в такой же страшной позе год назад. Мы в молчании смотрели на распростертое перед нами тело и не знали, что и подумать.
– Если мы сейчас уедем – а это просто необходимо сделать, пока с нами не совершили того же, что с НИМ, – то пострадает Катя. А мне ее жаль. Давай уберем тело.
– Может, позвать милицию?
– Какую еще милицию?
– Позвонить по телефону в Москву и сообщить…
– Навряд ли приедут ТЕ люди, которые нам нужны. Здесь все схвачено. Или можно сделать так – взять Катю с собой.
– Но нас не выпустят. У меня пропуск только на четверых.
– Значит, надо убрать тело.
– А что, если позвать Машу?
– И ты сможешь ее сейчас найти?
– Но я не могу оставить дочь Крысолова на съедение этим монстрам? Надо же ее как-то приводить в чувство и объяснить, что происходит…
Но не успела я договорить, как послышался звук открываемого замка. Мы вышли в коридор и увидели приближающееся к нам привидение – Машу в просторном светлом балахоне. Увидев нас, стоящих почти в темноте, она совершенно не испугалась.
