– Ты в самом деле не мог приехать на ее похороны, Брэнд? Никак?
Он покачал головой:
– Пойми, я давно работал под прикрытием. Сообщение о смерти матери дошло до меня через мо его связного, встреча с которым была короткой и рискованной. Именно так агент общается с внешним миром. В тот момент за мной пристально наблюдали. Один мой неверный шаг или вздох могли привести к гибели людей и похоронить почти четыре года оперативной работы. Отцу я сказал правду. Если бы я попросил отпустить меня на похороны, то подверг бы опасности своих коллег.
Софи округлила глаза:
– Ты когда-нибудь рассказывал об этом отцу?
– Он не больно-то меня слушает. – Брэнд удивился тому, как много поведал Софи. Обычно он не говорил о работе, перенося трудности в одиночку.
– Сейчас ты в опасности? – спросила она, как всегда проявляя недюжинную интуицию.
Не желая пугать ее, Брэнд ответил уклончиво:
– В течение долгого времени я буду исполнять довольно скромную роль и высовываться не стану.
Отец Брэнда не знал о том, в каком мире живет его сын, не подозревала об этом и Софи Хольцхайм. Если он выложит им все подробности и они осознают, насколько опасна его работа, то постоянно будут бояться за него.
Пусть уж лучше отец злится.
А Софи? Брэнд никому, кроме милой и доверчивой соседки, не рассказывал о том, как зарабатывает на жизнь. Не навредит ли ей их кратковременный любовный розыгрыш?
Получится нечто, похожее на работу под прикрытием. Главное – выполнить задание, не испытывать эмоциональных привязанностей, не вступать в интеллектуальное противоборство и умело притворяться.
Брэнд посмотрел на Софи. Ее искренность восхитительна. Нельзя притворяться рядом с таким открытым и честным человечком. И все же его раздражает ее неумение постоять за себя.
– Ну, мы, кажется, обо всем договорились. Мороженое. Велосипеды. Голубой утес. – Брэнд откусил большой кусок намазанного джемом круассана. – Будет весело.
Он слишком поздно вспомнил, что, как и Софи, терпеть не может джем, но, решив попрактиковаться в умении скрывать чувства, задумчиво прожевал круассан и заявил, что джем вкусный.
Софи смотрела на него с недоверием. Что, если ей удастся увидеть его истинные чувства? По непонятной причине мысль об этом напугала Брэнда сильнее, чем четыре года, проведенные в логове гремучих змей. Вдруг Софи Хольцхайм сумеет заглянуть в его душу? Брэнд попытался успокоиться.
Четыре года он заводил дружбу с различными людьми и добивался их доверия. С ними он работал, посещал вечеринки, крестины и свадьбы их детей. Результатом его работы стали двадцать три ареста в семи странах. Попались, несомненно, плохие парни, но Брэнд узнал их с различных сторон: как сыновей, мужей и отцов. Можно сказать, он предал их, кем бы они ни были. Душа Брэнда Шеридана черна как смоль.
* * *
Ранним утром следующего дня Брэнд работал на заднем дворе отцовского дома, пытаясь привести в порядок изрядно разросшиеся кусты роз, посаженные матерью.
Никто не должен знать, что таким образом он решил почтить ее память. Хотелось вернуть нормальный облик тому, что она любила.
Брэнд как раз укололся о шип и вытирал кровоточащую ранку, когда затылком почувствовал чье-то присутствие.
Он осторожно повернулся. За забором виднелась красная шляпа. Он улыбнулся про себя: за ним ведут наблюдение.
– Ты должна на это посмотреть, – сказала Хильда по-немецки. – Он без рубашки.
Брэнд снял рубашку, хотя утро было прохладное. Шипы роз могли превратить ее в лохмотья.
– Бабушка!
Краем глаза Брэнд заметил, что Софи, поддавшись искушению, присоединилась к бабушке.
Он поиграл перед ними мускулами, стараясь не смеяться и делать вид, что не замечает их, и заслужил одобрительный вздох Хильды.
– У него течет кровь, – снова по-немецки прошептала бабушка. – Принеси ему бинт.
– Перестань, – сказала Софи.
– Иди к нему, – прошипела Хильда.
– Нет.
– Ах, ты совсем не умеешь крутить романы.
– Умею. Я почти вышла замуж.
– Ха! Быть польщенной тем, что кто-то обратил на тебя внимание, – это не называется «крутить роман».
Брэнд догадывался, что Софи не была влюблена или даже увлечена. Ей просто льстило внимание Грегга.
Взяв рубашку, он вытер ею пот, подошел к забору и поглядел на засевших в укрытии дам так, словно не ожидал их увидеть.
– Эй, леди, доброго вам утра.
– О, Брэнд, – произнесла Софи и пролезла в дыру, через которую удирала прошлой ночью.
Судя по тому, какой сердитый взгляд она метнула в сторону покачивающейся красной шляпы, ее вынудили сделать это.
Софи была одета строго, ее наряд походил на одежду библиотекарши. Вероятно, в Историческом обществе та же атмосфера, что и в библиотеке, где хранятся пыльные тома.
Ее красивые волосы были подобраны вверх. На ней была белая блузка в тонкую темно-синюю полоску, прямая темно-синяя юбка и туфли на плоской подошве.
Софи была в очках и очень напоминала девочку, участвующую в национальном конкурсе ораторов. Но кое-что все же изменилось. Девочка выросла, и Брэнд с изумлением понял, что не прочь пофантазировать о библиотекарше Софи. У него во рту пересохло, когда он представил, как снимает ее очки, вытаскивает шпильки из ее прически, расстегивает верхнюю пуговицу чопорной блузки.
Софи привнесла новые детали в его фантазию, поскольку уставилась на него так, словно впервые увидела полуобнаженного мужчину. Глотнув воздуха, она устремила дикий взгляд на дыру в заборе.
Софи пробуждала в Брэнде греховные помыслы. Он обожал наблюдать за ее смятением. Мужчина скрестил руки на груди.
– У него идет кровь, – подсказала внучке по-немецки бабушка.
– У тебя, хм, красивый загар, – выпалила Софи.
– Я жил на яхте в Испании.
– Работая под прикрытием?
– Да.
Софи хотела много чего спросить: роскошна ли яхта, красива ли Испания, почему Брэнду пришлось жить на яхте, понравилось ли ему это, притворялся ли он богачом и знаменитостью, чем каждый день занимался, кого пытался поймать?
Но Софи не задала ни одного вопроса.
Вместо этого она опасливо посмотрела на Брэнда:
– Тебе было страшно?
До настоящего момента Брэнд не задумывался о страхе. Но теперь, стоя в тихом саду рядом с Софи, слушая непрестанное пение птиц и жужжание пчел, он ощутил, что совсем ничего не боится. И испытывает сейчас волнение совсем иного рода, чем то, что сопровождало его долгих четыре года.
Нынешнее волнение приятное. Оно имеет отношение к влечению мужчины к женщине.
