— Ну, если так хочешь… — Цанг накладывает себе и внуку натуральные сосиски, собранные в гроздь навроде бананов. — Урр, поможем крылатому?
— Естественно! — хозяйка, закончив собирать на стол, усаживается на пуфик напротив. — Хочешь посетить наш зоопарк?
— Ну как же не хочу! Непременно хочу!
— И я, баба, и я! — встревает внук.
«Урр у меня археобиолог, — улавливаю я мысль Цанга. — Восстанавливает вымершие виды животных по обрывкам молекул ДНК из давно истлевших костей».
— Вымершие! — фыркает хозяйка. — Перебитые нашими предками!
Урр сидит, непринуждённо вытянув под стол ноги, а её руки с длинными чуткими пальцами летают над столом, поправляя сервировку. Кисти рук лишены мехового покрова и тем более похожи на человеческие или ангельские. Только высовывающиеся время от времени из разрезов на кончиках пальцев кривые когти напоминают, что это руки существа, чьими предками были хищные кошки. И хотя я знаю, что утаить какие-либо явные мысли при наличии телепатии невозможно, нескромная мысль-таки всплывает со дна подсознания. Вот интересно, почему это все женщины в столь разных мирах так похожи, если отбросить детали? Вот Урр сзади так и вовсе земная девушка, только покрытая коротким густым мехом…
«Все прямоходящие двуногие гуманоиды имеют круглую попу, Ро-ма, — Цанг-Уоррца вновь обнажает в улыбке маленькие острые клыки. — Вообще-то наука утверждает, что якобы это обусловлено самим характером движения двуногого прямоходящего существа, но любая двуногая прямоходящая любого из миров знает точно — попа необходима для того, чтобы нравиться мужчинам!»
Они громко и гортанно хохочут, меня же посещает новая мысль. И вовсе не такие уж бесстыжие существа ангелы, всё познаётся в сравнении…
«Приветствуем тебя, собрат!»
«И вы все здравствуйте, Всевидящие!»
Большой зал академии выглядит ещё экзотичнее, чем жилище Цанга. Лес изогнутых труб вдоль стен, какие-то светящиеся бахромчатые перепонки, свисающие с потолка… Оранжевый свет при моём появлении меняется на привычный глазу голубовато-белый, и в толще напольного коврового покрытия начинают гулять цветные огоньки.
«Это для комфорта гостей», — улавливаю я. Да, припоминаю — при появлении Всевидящего Цанга в нашем актовом зале так же меняли освещение на привычное оранжевое. Этакий межпланетный дипломатический пиетет…
Между тем Всевидящие усаживаются полукругом прямо на пол, и ангелы и сэнсэи, а в середине башней возвышается та самая знакомая свирка — единственная на сегодня Всевидящая Свира, краса и гордость молодой цивилизации. Вообще-то девушка успела заработать немало имён…
«Ты можешь звать меня Динна. Мне так приятней».
«Хорошо, Динна».
Я усаживаюсь в фокусе внимания, и все они смотрят на меня. Огромные ангельские глазища, кошачьи зрачки сэнсэев и пара прекрасных газельих очей с влажным блеском.
«Показывай».
Я закрываю глаза, сосредотачиваюсь. Цветные пятна всплывают медленно и неохотно, точно непроспавшиеся коты, потягиваются… Ну давайте, ребята, почтеннейшая публика ждёт…
Однако пятнам, похоже, наплевать на ожидания почтеннейшей публики. Они играют друг с другом, неспешно и лениво. Валяют дурака, короче. Так проходит минута, две, три…
«Тебе помочь?» — это Цанг.
Словно тяжёлая капля ртути прокатывается по моим мозгам. Пятнам это явно не нравится, и они немедленно сворачиваются в клубки, теперь уже точно как коты.
«Нет, так не пойдёт. Не мешай ему».
Размытые цветные пятна между тем не торопятся танцевать. Вероятно, им вполне уютно пребывать, свернувшись в клубки.
«А если так?» — улавливаю я мысль своей знакомой, Фииа.
Она подсаживается ближе, берёт мою голову в ладони, и под черепом возникает мягкий, тёплый, пушистый шар. Цветные пятна немедленно очищают поле зрения. Раз так, то пусть вот этот шарик вам всё и показывает…
«Нет, коллеги, не надо. Вы мне только мешаете».
«Хорошо, хорошо», — Фииа возвращается на прежнее место.
Время идёт, но цветные пятна не торопятся вернуться в моё поле зрения. Цветные пятна указывают мне моё место — я не могу им приказывать, а только просить…
Я ощущаю, они все ждут, терпеливо и внимательно. И это только усугубляет моё состояние. Лучше я сдам ещё раз анализы, при всём народе, честно…
«Это нам неинтересно».
— Всё, коллеги, — я открываю глаза, с расстройства даже не замечая, что говорю по-русски. — Факир был пьян, и фокус не удался.
Я готов от смущения и досады провалиться сквозь пол, но почтеннейшая публика не выказывает признаков разочарования. Я вдруг отчётливо понимаю: пока они все не поймут новый приём, от меня не отстанут.
«Разумеется, не отстанем. Это не спектакль, Рома, это Всевидение. Мы все будем сидеть здесь, пока факир не протрезвеет и фокус получится. Туалет тут рядом, вода вон в фонтанчике, еду нам принесут. Показывай!»
Я вздыхаю. Ну что ж, раз так… Я снова закрываю глаза. Вы слышали, мои пятнышки-котятки? Хотим мы или нет, но анализ придётся сдать…
«А можно, я попробую помочь тебе, Рома?»
Динна встаёт во весь рост, распрямляя длиннейшие ноги. Наверное, я могу пройти между этих ног не сгибаясь, мелькает у меня совершенно посторонняя мысль…
«Совершенно посторонняя. Как и то, что неудобно заглядывать мне под юбку. Давай уже займёмся делом, ага?»
Она вновь усаживается, но уже совсем рядом, можно сказать, вплотную. Но даже в сидячем положении я едва достаю ей до подбородка.
«Какой ты маленький, правда. Ложись, Рома».
«Как?»
«Ну ты же не Грезящий, а Спящий. Вот ложись и засыпай. А я спою тебе колыбельную».
Я хлопаю глазами. Вот так метод…
«Ну а чем мы рискуем?»
Н-да. Вопрос в точку.
«Ну давай попробуем».
Я секунду размышляю, как лечь, на спину или на живот, и выбираю компромиссный вариант — ложусь на бок. Укрываю сам себя полураспущенным крылом. Великий Спящий готов к работе…
И тут она запела.
Я никогда раньше не слышал, как поют свиры. Наверное, это шутки подсознания — раз копытная, то и должна ржать, словно лошадь… С чего вдруг?
Она поёт, поёт простую и незатейливую колыбельную, смысл которой можно перевести как «баю-бай, засыпай» и «будешь пить молоко, будешь бегать далеко». И цветные пятна уже выбрались из своего убежища, точно любопытные котята. Я засыпаю… засыпаю…
Взрыв в голове!
Тычок в клавишу душевого клапана, и на голову и плечи обрушивается заряд мелко распылённой водяной взвеси, стекает тоненькими струйками. Я старательно смываю с себя моющую жидкость, раз за разом нажимая на клавишу. Душ работает в экономном, прерывистом режиме. Я не четырёхзначный, чтобы плескаться под душем без меры.
