Василий Иванович все так же молча и тяжело смотрел на Навроцкого.
– Кто совершил это ужасное преступление, я не знаю, – спокойно продолжал Валентин Валентинович, – меня это не касается, я занимаюсь другим… Но я хочу поставить вас в известность вот о чем… Некий молодой человек, по кличке Шаринец, еще до убийства инженера Зимина уже побывал в этой квартире, взял там портфель с документами. Таким образом, молодой человек Шаринец знал, что второе посещение квартиры опасно. Возможно, молодой человек Шаринец никакого отношения к убийству не имеет, тогда я зря сюда пришел. Но не исключено, что имеет. Значит, он скрыл, что побывал в этой квартире и взял там портфель с бумагами. Значит, он кого то обманул. Человек, способный обмануть один раз, может это сделать и во второй. Это ненадежный человек.
Он замолчал, дожидаясь ответа.
Василий Иванович тяжело смотрел на него, потом сказал:
– Никакого Шаринца я не знаю, ни про какого инженера не слыхал. Что за муть ты здесь разводишь?
Грубый ответ. Но другого Валентин Валентинович не ожидал. Вставая, он сказал:
– Ну что ж, в таком случае извините за беспокойство. Счастливо оставаться!
Он направился к двери, но Василий Иванович остановил его:
– Навроцкий!
Нарушили соглашение, взяли деньги и нарушили. Договорились, что его имя останется неизвестным. Никому нельзя верить. Но ничего. На эту карту у него есть другая, покрупнее.
Он снова опустился на табурет, на лице его светилась та же обаятельная улыбка.
– Мы, оказывается, знакомы.
– Как вагончики, отгружаются? – спросил Василий Иванович.
– Отгружаются, транспорт у нас постепенно налаживается. Но как тесен мир! Теперь вспоминаю, мне ваше лицо знакомо, где то я вас видел – на бегах как будто; там бывает много народа, но вас я запомнил, и знаете почему?
Навроцкий сделал паузу. Лицо Василия Ивановича было непроницаемо.
– Я вам скажу, почему, – продолжал Валентин Валентинович. – Вы удивительно похожи на одного человека. Да, да, бывает же такое сходство, поразительно! Этот человек получил пять лет. Пять лет со строгой изоляцией! И представьте себе, сумел убежать. Строгая изоляция, а он убежал. Смельчак! Я преклоняюсь перед ним. До сих пор не могут найти.
– Найдут.
– Почему? – возразил Навроцкий. – Могут и не найти. Как говорит пословица: не имей сто рублей, имей сто друзей.
– У нас говорят по другому: имей сто рублей, будешь иметь сто друзей.
– Можно и так, – согласился Валентин Валентинович. – Главное, всегда, в любых обстоятельствах, быть правдивым со своими друзьями. А молодой человек Шаринец кого то обманул. Честь имею кланяться. – В дверях он обернулся: – Да, чуть не забыл. Документы убитого инженера Шаринец продал одному человеку за два червонца. Просил прибавить пятерку, но ему отказали. Это деталь, подробность. Честь имею!
45
Правилка была короткой.
Шаринец явился в заднее помещение пивной.
За столом играли в карты Василий Иванович, Серенький, Жоржик и еще один – Кукольник.
Они играли, не обращая внимания на вошедшего Шаринца. Шаринец не уходил. Василий Иванович его вызвал, и он дожидался, не смея ни сесть, ни напомнить о себе. Василий Иванович видит его – значит, надо ждать.
Он терпеливо ждал у двери, переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда закончится банк. Банк держал Жоржик. Банк долго не стучал…
Наконец Серенький сорвал банк у Жоржика.
Шаринец думал, что теперь с ним заговорят, но нет: банк перешел к Василию Ивановичу; он стасовал колоду, сдал карты.
– Звали, Василий Иванович? – робко спросил Шаринец.
Василий Иванович не посмотрел на него, коротко бросил:
– Жди!
Василий Иванович держал банк минут, наверно, пятнадцать. Выиграл. Отдал карты Жоржику, собрал со стола выигрыш, отсчитал, что оставляет на столе, и уже после этого, по прежнему не глядя на Шаринца, спросил:
– Ну, кто тебя навел на квартиру инженера?
Жоржик тасовал колоду, но не сдавал, ждал ответа Шаринца. Серенький и Кукольник тоже ждали.
Шаринец понял: над ним вершится суд, правилка, и расправа будет беспощадной.
И он в ужасе пролепетал:
– Девчонка навела.
– Какая девчонка?
– Белка… Белкой зовут…
– Как навела?
– Сказала, все на дачу уезжают, один Фургон, мальчонка ихний, дома остается.
– А почему инженер не уехал?
– Так ведь он уехал, уехал он…
– Не кричи! – оборвал его Василий Иванович. – Тихо говори!
– Уехал он, – торопливо зашептал Шаринец, – я сам видел, как в поезд садились жена, Людка… Я на вокзал за ними ездил, Ярославский вокзал, сам видел, как в поезд садились… И дождался, когда поезд ушел. Потом я приехал на Арбат, говорю Серенькому – уехали. Мы с ним и пошли, правда, Серый? Ведь правда?! Ведь ездил я на вокзал?! А? Скажи!
Серенький молчал.
Жоржик тасовал колоду.
– А как же он дома очутился, коли уехал? – спросил Василий Иванович.
– Не знаю, крест истинный, не знаю, только уехал он, уехал… – бормотал Шаринец. – Вот не сойти мне с этого места…
Он говорил правду: ездил за Зимиными, сам видел, как садились они в вагон, дождался отправления поезда.
– Врешь ты все, – сказал Василий Иванович. – Уехал бы инженер, так не было бы его дома.
– Правда, правда! – твердил Шаринец. – Уехал он, уехал!
Он умоляюще смотрел на всех, но видел мрачные, неподвижные, суровые лица.
– Уехал он, – снова заговорил Шаринец, – только, говорят, вернулся.
– Кто говорил?
– В доме рассказывали, жильцы. В поезде вспомнил, что забыл документ, и вернулся. И Фургон, парнишка ихний, и Людка, дочка, и жена – все говорят: вспомнил про документ и вернулся.
– Может, и правда вернулся, – задумчиво проговорил Василий Иванович.
– Ну, конечно, вернулся, – забормотал Шаринец. – И Фургон рассказывал: следователь даже спрашивал, зачем вернулся отец? Разве же мог я знать, что вернется?
– Правильно, вернулся он, с Лосиноостровской вернулся, – задумчиво проговорил Василий Иванович.
– Ну вот, – обрадованно залепетал Шаринец, – разве я бы стал… Разве бы я пошел, если бы знал, что он дома. Уехал он, сам видел…
– А портфель кто взял?!
И снова ужас охватил Шаринца, понял: главное только начинается.
