– Только после тебя, дорогуша, – отозвалась Кэролайн.
– Так что там про Бэки, – миссис Нэвил допила чай, поставила чашку на блюдце и повернулась к миссис Макфери. – Миссис Макфери, заберите, пожалуйста.
– Про Бэки? – Джессика доела пирожное, вытерла руки и губы салфеткой и потянулась за следующим пирожным. – Бэки, и вправду, замуж собирается. Ее Чарли сделал ей предложение.
– Наконец-то, – миссис Нэвил запустила руки в волосы, пышные и длинные, и встряхнула их. В отличие от Кэролайн, которая была копией матери, Джессика взяла все лучшее как от матери, так и от отца, в частности волосы у нее были от матери, такие же роскошные и густые.
– Я уж думала, он ей никогда не сделает предложение, – продолжила миссис Нэвил, разглядывая ногти. – А девушке-то не шестнадцать лет. Сколько Бэки? Двадцать четыре? – миссис Нэвил посмотрела на Джессику.
– В этом году уже двадцать пять.
– Тем более.
– Миссис Нэвил, – миссис Макфери стояла на пороге кухни. – Если я больше не нужна, тогда я пойду.
– Конечно, миссис Макфери. Сегодня вы нам больше не понадобитесь.
– Тогда до свиданья. Завтра к семи подойду, – миссис Макфери развернулась и покинула кухню.
– До свиданья, – миссис Нэвил растопырила пальцы и повернула ладонь наружной стороной от себя. – А что у тебя с Энтони? – вдруг спросила она.
– Поссорились, – поспешила вставить Кэролайн.
– А что я ничего об этом не знаю? – миссис Нэвил оторвала взгляд от пальцев и подняла свои карие глаза на Джессику. – Как давно и почему?
– Неважно, – отмахнулась Джессика.
– И что ты намерена делать дальше? – допытывалась миссис Нэвил.
– Я еще думаю.
– А я-то думала, почему это Энтони приехав пару дней назад, тут же уехал… Энтони хороший парень, – как бы между прочим заметила миссис Нэвил.
– Красивый, богатый, с мозгами, – напомнила Кэролайн. – Да и любит тебя, – в голосе девушки послышались нотки ревности. – Все в одном. Полный комплект. Таких сейчас мало.
– Я тоже об этом подумала, милая, – миссис Нэвил улыбнулась и посмотрела на младшую дочь. Та улыбнулась в ответ.
Джессика перевела взгляд с матери на сестру, затем обратно.
– И… – Джессика поискала глазами кота, – … эгоистичный и жестокий впридачу.
Кота нигде не оказалось. Девушка глянула под стол и заметила кота, лежащего под ее табуретом. Кот, казалось, спал, глаза его были закрыты, дыхание было ровным, только нос изредка подрагивал, улавливая запахи кухни. Но Дэниел не спал, внимательно слушал разговор и в который раз думал о том, что порой жизнь может быть несправедливой, одним предоставляя все, у других же, забирая и то, что есть. О себе и собственной жизни Дэниел сейчас не думал. Думал он о тех миллионах, которые мечтают об одном, а получают совсем другое, о тех, кто верит в удачу или фатум, в счастливый случай или происки судьбы. Раньше он так же во все это верил и в этом он очень походил на отца, который многие годы отдал своему последнему рабочему месту в надежде, что когда-то его заметят и сделают партнером на фирме. Его заметили, оценили, но партнером не сделали и вряд ли когда сделают. Зачем, если человек удовлетворился тем, что имел. Впервые в жизни Дэниелу стало жалко отца. Он понял, что, возможно, неудовлетворенность работой, карьерой и сделала из отца того, кем он стал – жестоким человеком, человеком, чьи стремления остались не больше чем стремлениями, мертвыми, раздавленными, как тот дождевой червяк под уверенной поступью бессердечного человека. Но что было самым ужасным, так это желание отца не замечать своего падения и дальше отстаивать свою ошибочную веру в стабильность, карьеру, его желание и дальше работать без душевного удовлетворения. Дэниел не хотел бы оказаться рядом с отцом в тот миг, когда тот поймет окончательно, что все, к чему он стремился в жизни, давно покрыто плесенью, стало иллюзией, миражом в пустыне.
Дэниел свернулся клубком и зарылся головой в шерсть на теле.
«Все миф, – подумал Дэниел, ощущая влагу на глазах. – Жизнь, стремления. Все – это иллюзия, одна большая иллюзия, готовая лопнуть, как мыльный пузырь, стоит только его коснуться. И живет только тот, кто это понимает».
Слезы потекли ручьем по волосатой кошачьей морде. Дэниел сильнее прижался головой к телу, будто желая унять их, но слезы все текли и текли, видимо, живя собственной жизнью. Тогда Дэниел, чтобы отвлечься от грустных мыслей, вернулся к разговору Джессики с матерью, хотя и там для него было мало что приятного.
– Я вам расскажу кое-что, что случилось очень давно. Как-то, год или что-то около того после нашей свадьбы с Джеком – я тогда была беременна тобой, Джесси – мы начали очень сильно ссориться. Не знаю, что послужило причиной, могу только догадываться. В то время бизнес отца только становился на ноги. Отцу нужны были деньги, но у нас их не было. Пришлось занимать. В общем, мы были по уши в долгах, кредиторы звонили нам и днем, и ночью. Отец крутился как белка в колесе, но денег все равно катастрофически не хватало. Отец нервничал, вскипал по любому поводу, а тут я еще со своей беременностью. Он просил не спешить, но я не хотела его слушать, давила на него. В итоге в это сложное для нас время я забеременела. Нам было очень тяжело. Мы были напряженны до предела, особенно Джек, но это было и понятно, бизнесу отец отдавался и душой, и телом, часто даже не ночевал дома, засиживался допоздна в офисе, там и засыпал, склонив голову на рабочий стол. Иногда мне казалось, что он специально не спешит домой, чтобы не слышать моего нытья. Мне хотелось внимания, а он всего себя отдавал бизнесу. Поэтому неудивительно, что вскоре я возненавидела и его, и его бизнес. О том, что он старается ради меня и будущего ребенка, я не думала. Ссоры у нас стали часты, как туман над Лондоном. Говорят, ссоры только укрепляют отношения, но я с этим не согласна. Они, как тот червь, разъедают отношения изнутри, оставляя после себя только боль и ненависть… ненависть к человеку, которого любишь, – губы миссис Нэвил тронула печальная улыбка. Взгляд ее замер на золотом кольце на безымянном пальце правой руки. – Как-то мы очень сильно поссорились. Так сильно мы никогда прежде не ссорились. Ссора закончилась тем, что Джек меня ударил.
При этих словах матери глаза Джессики округлились. Она посмотрела на мать с таким видом, будто та сказала самую большую чушь на свете. Кэролайн же, наоборот, восприняла сказанное матерью уж очень как-то спокойно.
– Да, это правда, – сказала миссис Нэвил, заметив недоверчивый взгляд старшей дочери.
– Никогда не могла подумать, что отец на такое способен, – прошептала Джессика, рассматривая узор на скатерти.
– Мужик он и в Африке мужик, – брякнула Кэролайн, но, заметив суровый взгляд матери, съежилась и уставилась в пустую чашку под носом.
– Но знаешь, Джесси, – продолжила миссис Нэвил, – тебе не стоит винить отца. Если кто-то и был тогда виноват в случившемся, то только я. Когда отец ударил меня, я заплакала. Как сейчас помню, упала на кровать и зарылась лицом в подушку. Отец стоял какое-то время над рыдающей мной. Затем даже не вышел, а выбежал из квартиры. (Мы тогда снимали маленькую квартирку. Большего себе позволить просто не могли.) Как только Джек покинул квартиру, я подумала, что все кончено, и теперь мне одной растить ребенка. Я была жуткой эгоисткой. Мои интересы для меня были дороже всего. Мне тогда было трудно понять, возможно, из-за молодости – мне тогда было двадцать три, что есть интересы, которые намного важнее собственных. И это интересы семьи. Семья – это продолжение человека, а вернее двух человек. Если ты создаешь семью, тебе стоит хорошенько задуматься о приоритетах в твоей дальнейшей жизни. Но это не значит, что человек жертвует собой во имя семьи. Ничего подобного. Ведь, как я говорила, семья – это продолжение человека. Чем счастливее будешь ты, тем счастливее будет семья. Этого я тогда и не понимала. Ваш отец трудился на благо семьи, я же сидела у него на шее и ныла впридачу. Слава Богу, все тогда обошлось, и Джек не бросил меня, хотя я была уверена, что бросит. И с тех пор он меня ни разу больше не ударил. Как он мне потом признался, когда он ушел из дома, то поехал прямо в офис, где всю ночь проплакал, обвиняя себя в жестокости. Сейчас я думаю, поняла бы я тот урок, который преподала мне жизнь, если бы Джек не ударил меня? Не знаю, но это уже не так важно. Главное, что все обернулось так, как обернулось. Ты говоришь, Энтони эгоистичный и жестокий. Мне он не кажется уж таким жестоким эгоистом, не больше чем другие люди, но, возможно, это из-за того, что я его еще плохо знаю. Но, может быть, и в его жизни произойдет событие после которого он забудет, что такое жестокость, а если она и будет проявляться, то только в бизнесе на переговорах с конкурентами, – миссис Нэвил улыбнулась. – И, конечно же, я не хотела бы чтобы он проявлял жестокость по отношению к моей дочери. Жестокость может быть оправданной в трудные времена, но в благоприятные – никогда. И все же Энтони мне кажется хорошим парнем. Думаю, все у вас будет хорошо.
