«Все неважно… неважно, пока она рядом», – подумал Дэниел, ощущая щекой гладкую и нежную, словно кожа младенца, кожу ноги Джессики.
С улицы несся шум большого города, торговые центры чередовались с офисами и жилыми домами, площадями и скверами. Но Дэниел не замечал этого. Его взгляд все блуждал и блуждал по обнаженным ногам девушки, будто по живописным лугам и полям. Пожалуй, вот это действительно важно, созерцать красоту ног красивой девушки. Все остальное… все остальное было неважно.
Глава 20. Вспышка любви
Бледный, окутанный легкой желтоватой дымкой диск луны медленно плыл над Берсденом, разбрасывая по его тихим маленьким улочкам гроздья мерцающего света. За ним, будто придворные за королевой, следовали сонмы блеклых, одноглазых звезд. Ветер шелестел в деревьях, шуршал в траве, срывал с кустов ароматы цветов и носился с ними по улице, словно жених с невестой, устраивая хороводы и пляски. Аромат роз ворвался в приоткрытую форточку, смешался с ароматом роз в вазе, обосновавшейся на тумбочке у кровати Джессики и потревожил обонятельные рецепторы Дэниела, тем самым заставив того чихнуть.
Нарушив тишину комнаты тихим чихом, Дэниел открыл глаза и уставился в темноту, немного разбавляемую лунным светом. Свет проникал в комнату через большое окно, ложился на подоконник, на котором расположились вазоны с цветами, струился по шторам и падал на паркетный пол, где застывал небольшими островками света. Видя многочисленные вазоны, разбросанные по комнате, будто веснушки по детскому лицу, красивые розовые тюли и шторы на окнах, ощущая очарование и таинственность лунного света, вдыхая богатый цветочный аромат, слушая ночную тишину, висевшую над городком, Дэниелу казалось, что он попал в сказочную страну, населенную фейри, гномами и другими волшебными существами. Ощущение сказочности усиливалось еще больше, стоило повернуть голову и посмотреть на спящую девушку изумительной красоты, которая, будто заколдованная принцесса, лежала на кровати возле Дэниела и ждала, когда же явится сказочный принц и своим поцелуем развеет злые чары.
К сожалению, Дэниел не был принцем, ни сказочным, ни настоящим. Внешне он даже человеком не был. Кот, всего лишь кот породы скотиш-фолд, чудом оказавшийся в доме, где жила самая настоящая принцесса, по крайней мере, так он думал, и которая была, увы, не заколдована, разве что неким колдовством можно было считать ее чувства к ее парню Энтони, которого Дэниел за те два дня, что жил у Джессики, готов был возненавидеть. По правде говоря, Энтони также не питал большой любви к коту, так как с его появлением Джессика начала уделять Энтони меньше времени, чем прежде. Дэниел же, когда видел, как рука Энтони обнимает за талию Джессику или он целует ее, едва не сходил с ума от ревности. Почему? Все очень просто, Дэниел влюбился. Но понял это только сейчас, в эту дивную, тихую и бессонную ночь, лежа на кровати рядом с Джессикой, его принцессой. Про себя Дэниел девушку так и называл «моя принцесса».
Дэниелу Джессика и вправду казалась настоящей принцессой, красивой, слегка избалованной, но, тем не менее, с хорошими манерами и чувством такта. Еще этим днем Дэниел думал, что называет Джессику принцессой только из-за того, что в отличие от него Джессика принадлежала к элитной части общества. Таким образом, называя Джессику принцессой, Дэниел как бы констатировал ее принадлежность к элите. Но так он думал еще днем, сейчас же, глядя на спящую и от того казавшуюся еще более красивой девушку, милое и нежное лицо которой благодаря путешествию в страну сновидений приобрело удивительную умиротворенность, он начал догадываться о своих истинных чувствах к Джессике. Да и надо было быть глупцом, чтобы не догадаться. Дэниел же глупцом не был, хотя успел не один раз обозвать себя им. Влюбившись в Джессику, он обрек себя на страдания, медленные, мучительные и болезненные. Уже сейчас, глядя на лицо девушки, он чувствовал, как они трусливыми хохочущими гиенами окружают его сознание, готовые при первых же признаках слабости жертвы вгрызться в ее тело своими ужасными челюстями сожалений.
Дэниел никогда прежде не любил, да и влюбляться не довелось, но боль, которую причиняют муки неразделенной любви, он узнал, едва они проникли в его сердце. И эта ночь, эта дикая и безумная для него ночь, заставила его глаза обратиться с мольбой к небу, а сердце задрожать от душевной боли, обрушившейся на него снегопадом сожаления и разочарования.
Дэниел поднялся и спрыгнул на пол. Приблизившись к двери, он скользнул в проем, пробежался по небольшому коридорчику, пол которого был устлан ковровой дорожкой, спустился по лестнице на первый этаж и побежал на кухню.
Дэниелу было жарко. Невероятно жарко. Огонь в груди грозил сжечь его маленькое тельце без остатка, не оставив и лоскутка шерсти. Дэниел надеялся водой потушить этот огонь. Хотя бы немного. К сожалению для Дэниела тот огонь, что жег его душу, нельзя было погасить водой, разве что волшебной. Но такой воды у Дэниела не было, поэтому он приник к тарелке с обычной водой, оставленной для него заботливыми хозяевами, и принялся лакать воду. Мысли Дэниела разбрелись по полю сознания, словно овечки по лугу. Силой воли он собрал их в кучу и погнал в прошлое, на два дня назад, в тот день, когда встретился с Джессикой. Во второй раз. Правда, тот, далекий, словно тридевятое царство, первый раз, когда он увидел девушку из Глазго, и встречей нельзя было назвать – некая вспышка, озарившая мгновение жизни двоих. Появилась, засияла и погасла, непонятно зачем, непонятно для чего. Будто биение мотылька о лампочку. Бессмысленное действо жизни, обжигающее крылья, отнимающее время.
Утолив жажду, Дэниел запрыгнул на подоконник и устремил взгляд на небо, в черноту ночи, озаряемую блеклым, неестественным, даже потусторонним сиянием далекого и, как оказалось, жестокого ночного божества. Дэниел опустил взгляд и заскользил по широкому двору, раскинувшемуся перед домом. Ни звука не неслось снаружи. Даже Биг, здоровенная немецкая овчарка – любимец отца Джессики, и тот не тревожил тишину ночи, хотя днем часто напоминал о себе то гулким звоном цепи, то заливистым лаем.
Дэниелу нравилось здесь, нравилось в этом небольшом и уютном поместье семьи Нэвилов, состоящей из Джека Нэвила – отца Джессики, Оливии Нэвил – ее матери, Кэролайн Нэвил – младшей сестры Джессики и самой Джессики Нэвил, той, что сейчас спала в своей комнате на втором этаже и видела, как надеялся Дэниел, добрые сны.
Как говорилось, поместье семьи Нэвилов было небольшим, состояло из двухэтажного дома, дома настолько потрясающего, что когда Дэниел его увидел, не мог поверить своим глазам, да и как поверить, когда, глядя на него, ты будто переносился в сказку – обложенные серым камнем стены, треугольная крыша с красной черепицей, полукружия белых окон и множество цветочных горшков – над окнами, под окнами, над крыльцом и на земле у стен. Перед домом находились две лужайки, между ними тянулась полоска дороги, ведущая от ворот к гаражу и дому. По бокам дороги цвели клумбы. Цвели они также перед и за металлическим забором, который окружал поместье. За домом раскинулся небольшой сад, за которым смотрел специально нанятый для этих целей местный садовод. И все это чудо находилось в пятнадцати минутах езды от Глазго, в небольшом городке Берсден, являвшимся одним из северных пригородов Глазго.
