Дэниел закрыл глаза. Нет, несмотря на то, что тело у него кошачье, сознание у него осталось человеческим, а если так, то он вполне способен управлять собой, контролировать эмоции и желания. Разум делает человека человеком, а не тело, поэтому плевать на то, какое у него тело. Он не опустится до уровня примитивного животного, клянчащего еду. Он подождет. Когда Эн уйдет, вот тогда он и поест, в тишине и спокойствии, без любопытных взглядов.
– Грустный ты какой-то, – сказала Эн, взглянув на кота. – Наверное, за хозяевами скучаешь. Ничего, найдутся твои хозяева, потерпи денек-второй… Ну, пока. Вечером я снова зайду.
Эн ушла, оставив Дэниеля в одиночестве, чему он был несказанно рад. Проводив девушку взглядом, Дэниел выбрался из домика и направился к миске. Засунув голову в миску, он принюхался.
«На вид вполне съедобное», – подумал Дэниел, вонзая зубы в холодный кусок куриного мяса.
В коридоре опять послышались шаги.
«Кого там опять принесло?» – Дэниел поднял голову.
По коридору, неспешно, словно гуляя по набережной Темзы, двигались несколько женщин и мужчин. Кто-то был с детьми, кто-то без. Они останавливались у одного вольера, что-то обсуждали, затем шли к следующему вольеру.
«Это еще кто такие? – Дэниел с сожалением посмотрел на тарелку с мясом и поплелся на подстилку. – Даже поесть не дадут… Не буду есть на виду у других. Я же не животное какое».
Забравшись в домик, он улегся на подстилку и принялся наблюдать за посетителями, которые были, по всей видимости, потенциальными покупателями. Да и кто это мог еще быть, как не желающие обзавестись живой игрушкой, этакими младшим братиком или сестричкой для детей, или родственной душой для одинокого взрослого. На обслуживающий персонал все эти люди в куртках и плащах совершенно не походили.
Дэниел почувствовал неловкость. Он словно оказался в зоопарке в числе одного из живых экспонатов, выставленных на потеху публике. Стеклянные стены вольера, сквозь которые он был виден как на ладони, нисколько не способствовали восстановлению его душевного равновесия. Неловкость сменилась раздражением, раздражение – злостью. Ворчание голодного желудка, брошенный взгляд на миску с едой, такой близкой и такой далекой одновременно, только больше разожгли пламя ненависти к этим людишкам, неприкаянным душам, ищущих себе новое развлечение взамен старому. Дэниел захотел оказаться где-угодно, но только не в этой стеклянной клетке, в которой даже нужду справить приватно не удастся.
Кошачьи когти выскользнули из пазух и с тихим скрежетом прошлись по полу.
«Я должен отсюда убраться», – подумал Дэниел, бросая взгляд на другие вольеры, в которых их обитатели шагали из угла в угол, издавали жалобное мяуканье и жалостливо заглядывали в глаза людям, в чьих домах надеялись получить заботу и внимание. – «Должен, иначе я просто сойду с ума. Я не могу быть таким как эти… эти безмозглые животные, живущие примитивными инстинктами. Я же человек, в конце концов. Человек!»
Кошачьи глаза Дэниела полыхнули огнем.
«Не знаю как, не знаю когда, но я убегу отсюда. Никто мне не отрежет яйца, никто не усыпит, никто меня не купит на потеху собственному эгоизму или эгоизму собственных детей. Я не игрушка! Не средство для спасения от одиночества! У меня есть свои желания и свои потребности! Если понадобится, я заставлю каждого считаться с собой. Плевать, что я настолько мал, что меня спокойно можно засунуть в шляпу. В этом маленьком теле живет человек, и это каждый должен уяснить себе. Каждый!»
Дэниел выскочил из домика и принялся метаться по вольеру, круша все и вся ударами маленьких кошачьих лап. Миска с едой отлетела в одну сторону, с водой – в другую. Не удовлетворившись содеянным, Дэниел направил гнев на судочки для справления нужды. Под ударами кошачьих лап те отступили, врезались в стекло, заставив его дрожать. Оставив судочки в покое, Дэниел принялся за подстилку. Не прошло и минуты, как она оказалась разодрана в клочья.
У вольера Дэниела начала собираться толпа. Если бы Дэниел не был так поглощен разрушением собственного вольера, он мог бы заметить на многих лицах выражение полного недоумения, а на некоторых даже ужаса.
Но Дэниел ничего не видел, кроме ставшего ненавистным вольера, этой стеклянной тюрьмы, отрезавшей его от такой желанной свободы. Вольер трясся, вольер стонал, но Дэниел был безжалостен и бесчувственен. Он даже не чувствовал, как его тело охватывает боль от многочисленных ушибов и синяков, от которых не могла спасти даже его великолепная шерстка.
Наверное, мало кто из наблюдавших за буйством кота пожелал бы в эти минуты взять его в свой дом. Но Дэниел и не хотел, чтобы его забирали в чей-либо дом. Он хотел только одного: добраться до Лох Ломонда, затеряться среди его лесов и гор, и жить в гордом одиночестве, тоскуя или радуясь, плача или смеясь. Неважно. Главное, что он будет один и никто не увидит его эмоций, никто не осудит, никто не осмеет, никто не даст пинок под зад и никто не запустит тапком в голову.
Совершая очередной безумной полет по вольеру, Дэниел почувствовал, как чья-то рука схватила его за шею, еще одна – ухватила за тело и прижала к полу. Что-то острое вонзилось в тело. Дэниел зашипел от боли и попытался освободиться от хватки, но руки держали крепко. В конце концов, он прекратил предпринимать попытки освободиться и затих.
Дэниел лежал на полу, закрыв глаза и слушал, как в висках стучит кровь, а в груди колотится сердце. Тело все так же было прижато к полу. Сквозь стекло вольера до него доносился возбужденный гул голосов, но что именно говорили Дэниел разобрать не смог. Знакомый туман начал просачиваться в сознание, требуя к себе самого пристального внимания. Но теперь Дэниел не собирался сопротивляться его чарам, тихому и тонкому зову, манившему куда-то в темноту, туда, где неведомо мерцание ярких звезд, но где Дэниел уже был и куда готов был вернуться снова. Он устал. Его тело болело так, словно побывало на наковальне. Голова раскалывалась от множества иголок, которые некто, не знающий сострадания и жалости, вонзал одну за другой в его измученное сознание. Да, Дэниел готов был погрузиться в водоворот непроницаемой темноты и вечной тишины. Улыбка тронула его губы, несколько оголив клыки. Дэниел почувствовал, как затрепетало его тело, как отозвалось пьянящей дрожью на скорое избавление от боли, страданий и зла, присущего этому миру. Сознание Дэниела затуманилось, затем туман рассеялся, а вместо него пришла тьма. Бережно и нежно, как заботливая мать, окутала она сознание своим неусыпным вниманием, подхватила на крылья невесомости и увлекла за собой в царство беспамятства.
Глава 10. В ожидании неизвестности
Прикосновение чьей-то руки к голове вырвало сознание Дэниела из страны бесконечности и вернуло в реальность. Дэниел тряхнул головой, приходя в себя. Нос дернулся, втягивая новую порцию затхлого воздуха, воздуха так не похожего на чистый, кондиционируемый воздух вольера. Теперь, когда чувствительность вернулась, Дэниел почувствовал, что лежит на чем-то холодном. Он открыл глаза и повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую. Нет, это определенно был не вольер. Помещение, в котором находился Дэниел, было небольшим, прямоугольным, выкрашенным в серый цвет, с бетонным полом и одной стеклянной стеной, сквозь которую Дэниел видел коридор и несколько других, подобных этой комнате клетушек. Яркий свет, льющийся с потолка коридора, проникал в комнаты и освещал их. Своего освещения в комнатах не было. Большинство комнат, которые видел Дэниел, были пусты, только в двух из них, самых дальних, Дэниел заметил парочку дворняжек.
