Будто не желая верить глазам, Леопольдо навел курсор на номер рейса. В новом окне отобразились детали рейса. Рейс номер АА 00200 американских авиалиний. Дни вылета: понедельник, пятница, воскресенье. Время вылета: 12:25. Длительность полета: около девяти часов.
– Ангелика, нет, – Леопольдо почувствовал, как земля начала уходить из-под ног. – Милая.
Леопольдо опустился на кровать, так как ноги отказывались держать его тело. Сердце словно кто вспорол острым ножом, и кровь сильными толчками хлынула из раны, стуча в висках. Он до последнего отказывался верить, что его любимая летела тем злополучным рейсом, на том злополучном самолете. Но правда оказалась сильнее иллюзии. Голодным хищником набросилась она на его измученное переживаниями и тоской сознание, вонзила острые клыки в его любящее сердце и принялась рвать его на части.
Леопольдо застонал, повалился на кровать и зарыдал.
Глава 3
Когда Ангелика проснулась в следующий раз, боль все еще была здесь и, похоже, никуда не собиралась убираться; растеклась по всему телу и напоминала о себе монотонным, настойчивым жжением и редким покалыванием. Волнение за бортом лодки уменьшилось, но небо было все таким же хмурым и сердитым. Ветер продолжал носиться над водной поверхностью, заставляя волны дыбиться и взбрыкивать, словно мустанг с лассо на шее. Прошел небольшой дождь, и теперь одеяло, в которое куталась Ангелика, спасаясь от предрассветного холода, не вызывало у нее ничего кроме омерзения. Мокрое и липкое, как паутина, оно опутывало ее подрагивающее от холода тело. Не раз Ангелике хотелось отбросить его подальше, но желание хоть как-то уберечься от холода не позволяло ей сделать это. Только вот мокрое одеяло мало спасало от вездесущего холода, наоборот, ей казалось, что под одеялом ей холоднее, чем без него. И, тем не менее, продолжала кутаться в одеяло, словно в надежде, что тепло ее тела высушит одеяло, и через мгновение-другое оно будет таким же теплым, как и раньше.
Но как часто бывает там, где есть место для одной беды, всегда найдется место и для другой. От постоянных, ни на миг не прекращающихся покачиваний лодки на волнах, у Ангелики развилась морская болезнь. Головокружение, тошнота, слабость в теле. Она боялась, что ее в любую минуту может вырвать, поэтому свернулась калачиком у борта лодки, закрыла глаза, да так и лежала, думая о родителях и Леопольдо. Надеялась когда-нибудь их снова увидеть. Конечно, если спасатели обнаружат их лодку.
Краем уха Ангелика слушала разговоры других выживших. Алессандро и Эбигейл, так звали молодую американку с темными волосами и приметной грудью, выступали переводчиками, так как знали и итальянский, и английский языки. Остальные пассажиры лодки, а это американцы Кирк, Стивен, Дуглас и итальянцы синьор Дорети, синьора Полетте и Винченцо, оказались сильны только в родных языках.
Слушая разговоры, Ангелика узнала кое-что о других пассажирах лодки. Так, красавчик Кирк был бизнесменом. У него была своя компания, которая занималась поставкой алкогольных напитков, в частности вина, из Европы в Америку. В Италию он как раз и летел, чтобы заключить сделку на поставку партии вина в Америку с одной известной итальянской компанией, производителем вина. Кирк был не женат, но, как поняла Ангелика из разговора, не был и холост. А вот у Стивена, в отличие от Кирка, была семья, правда, он и старше был Кирка лет на пятнадцать. На вид Кирку было чуть больше тридцати, Стивену же можно было дать все сорок пять. Стивен был ученым, биологом. В Италию летал по приглашению друга-итальянца, так же бывшего ученым, чтобы прочесть лекции в Миланском университете и Университете Тор Вергата в Риме. А вот темнокожий Дуглас не был ни ученым, как Стивен, ни бизнесменом, как Кирк. По его словам он был архитектором. В Италию он ездил в отпуск. В отличие от Кирка Дуглас успел побывать в браке, но, в отличие от Стивена, сохранить брак не сумел или не захотел. Ангелика так и не поняла, впрочем, разбираться с этим вопросом не собиралась, хватало собственных забот.
По поводу Эбигейл Ангелика узнала, что та была студенткой, а посещение Италии было ее давней мечтой. Но, как заметила девушка, если бы она знала, что ее мечта окажется сопряжена со смертью, ни за что бы не села в самолет, летящий в Италию. Подобное говорила и синьора Полетте, правда о самолете, летящем в Америку. Если бы знала, что ее ждет, держалась бы от аэропортов как можно дальше. Для синьоры Полетте это был ее первый полет. За всю свою жизнь, а это неполных пятьдесят пять лет, она ни разу не покидала Италию. Поездка в Америку была вызвана простым интересом. Много слышала об этой удивительной стране, а теперь вот появилось желание ее увидеть. С огорчением синьора Полетте констатировала, что лучше бы и дальше ее не видела. Мысленно даже Ангелика была с ней согласна. Лежа под мокрым одеялом на жалкой посудине посреди океана, ощущая кожей лица холод ветра, а губами соленую воду, Ангелика мечтала не об Америке, а о родной, теплой и солнечной Италии.
Синьора Полетте была вдовой. Ее муж умер три года назад от инфаркта. После этого женщина зареклась иметь новые отношения. Не в том она была возрасте, да и снова чувствовать боль утраты ей не хотелось. Как говорила женщина, проще одной, нет нужды кого-либо хоронить и оплакивать. Ангелика понимала соотечественницу, но согласна с ней не была. Она всегда считала, что одиночество делает людей несчастными, заставляет их страдать и лить слезы, поэтому всегда избегала его. Сейчас же, лежа на дне лодки, она в который раз убедилась в истинности своих убеждений. Несмотря на то, что в лодке она была не одна, в душе она чувствовала себя одинокой. И к физической боли от ран прибавилась душевная боль, боль человека, тоскующего по дорогим людям, по теплу родного дома, по объятиям любимого человека.
Убежденность Ангелики по поводу одиночества дрогнула, когда она выглянула из-под одеяла и посмотрела на синьору Полетте. Даже в эти трудные минуты женщина не выглядела сломленной в отличие от нее самой, жалкой и страдающей. Даже под одеялом спина этой женщины была прямой, не согбенной, лицо выглядело усталым, но не испуганным, а в глазах горела надежда. Не об этом ли говорила синьора Полетте? Ей нечего терять, разве что собственную жизнь. Нечего, а вот Ангелике…
Ангелика почувствовала, как на глаза набежали слезы, а зубы начали покусывать губы. Нет, в отличие от синьоры Полетте она была слабой. В какой-то момент Ангелике захотелось стать такой же, как эта гордая, сильная женщина напротив нее. Хотя бы на эти тяжелые минуты, точнее часы, что тянулись так долго со времени крушения самолета. Может, тогда ей было бы легче. Но едва Ангелика подумала об этом, ужас осознания кольнул ее сознание. Нет, она не хочет быть сильной. Быть сильной – значит не бояться терять, а этого она боялась. Очень боялась. Потерять любимых людей. Разве может быть что-либо страшнее этого? Лучше уж она будет слабой и беззащитной, но знающей, что люди, которых она любит, живы и здоровы. Она как-нибудь с этим справится. Главное, что она жива. Ей повезло. Она жива. Жива, в отличие от тех, чье тело сейчас находится глубоко-глубоко под водой вместе с самолетом, тех, кто кормит рыб.
Ангелика вытерла рукой слезы с глаз и заставила себя улыбнуться. Ей повезло. Она жива. Это самое главное. Но улыбка сошла с лица, когда она почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, грозя вывернуть наизнанку желудок. Она потянула носом воздух, будто хотела глотком свежего воздуха утихомирить приступ, но воздух оказался каким-то странным, гнилостным. Ее затошнило сильнее. Новый позыв к рвоте заставил ее отбросить в сторону одеяло, скривиться от боли, вызванной резким движением, и перегнуться через борт, чтобы не запачкать лодку собственной блевотой. Ее вырвало, затем еще раз. Перед глазами плясали волны, плясало бело-желтое пятно рвоты. Несмотря на холод, тело ее взмокло. Со странным отрешением Ангелика смотрела на воду, чувствовала, как качается лодка на волнах, как сознание и тело охватывает апатия. Она хотела разозлиться на себя, на свою слабость, из-за которой на нее сейчас смотрят как на ненормальную, но не смогла. Слишком вялой и безразличной она стала, чтобы злиться. Хотелось снова спрятаться под одеяло и лежать там маленькой серенькой мышкой.
