Леопольдо лежал на кровати в спальне и смотрел телевизор. Прошел час с тех пор как он вернулся домой. К своему удивлению он заметил, что мысли об Ангелике не тревожили его сознание своим присутствием на протяжении нескольких часов, тех часов, что он провел со своими новыми знакомыми, теми самыми туристками, с которыми он встретился на пересечении Виа Лодовико Монтегани и Виа Франческо де Санктис. Пока они добирались до оставленной на стоянке машины, Леопольдо узнал имена своих новых знакомых – красотку звали Марина, а ее подругу – Оксана. Девушки приехали из России, из Москвы, чтобы провести отпуск в Милане. Когда Марина сказала, что они родом из России, Леопольдо вспомнил о матери Ангелики, которая приехала в Италию из Украины. Сегодня благодаря Ангелике Леопольдо знал, что Украина и Россия – это два государства в восточной Европе, соседствующие друг с другом. Но вот до знакомства с Ангеликой Леопольдо мало что знал о России и тем более об Украине. По правде говоря, в то время он мало что знал и о собственной стране. Его всегда больше интересовал Ареццо, ведь это был его родной город, а разве есть что-либо важнее родного города? Для Леопольдо, как и для любого жителя Ареццо или жителя любого другого небольшого итальянского городка, ответ был очевиден. Если и есть что-либо важнее родного города, так это родная мать, все остальное – не заслуживает ни малейшего внимания. Только когда у него появилась Ангелика Леопольдо начал посматривать за пределы родного города, да и то поначалу нехотя, да со временем пообвыкся, вместе с Ангеликой ездил и во Флоренцию, и в Венецию, и в Рим, и другие итальянские города. Так Леопольдо открыл для себя Италию, а вот остальной мир для Леопольдо пока что был все так же далек, нов и не изведан, но Леопольдо никогда и не спешил его познавать. Зачем? Для него всегда было достаточно сначала родного Ареццо, а потом и родной Италии.
С россиянками Леопольдо знакомиться еще не приходилось, поэтому ему было интересно пообщаться с Мариной и Оксаной, хотя из-за незнания последней итальянского языка пообщаться толком с Оксаной не удалось, но Леопольдо это обстоятельство нисколько не тревожило, так как ему хватало общения с Мариной.
Виа Лампедуза, на которой располагался отель "Куарк", оказалась недалеко от Виа Антон Джулио Баррили, где Леопольдо оставил машину. Леопольдо отвез девушек в отель, но попрощался с ними нескоро. Несколько часов они провели в небольшой кафешке неподалеку от отеля, разговаривали, пили пиво и ели пиццу. Когда пришло время прощаться, Марина спросила у Леопольдо, не сможет ли он в свободное время погулять с ними, показать им город. Леопольдо, добрая душа, не смог отказать, подумав, что девушки здесь никого не знают, и его помощь могла бы им оказаться очень кстати. К тому же на работу ему было только в четверг (правда, в понедельник необходимо было отвезти на фирму кое-какие документы), поэтому свободного времени у Леопольдо было достаточно. В итоге Леопольдо был даже рад, что познакомился с россиянками, так как благодаря им, он надеялся на это, у него не будет – а если и будет, то немного – времени для тоски по Ангелике. Так Леопольдо и решил, оставил Марине номер мобильного телефона, попрощался с девушками и поехал домой…
Леопольдо выключил телевизор. В комнате воцарился полумрак, разгоняемый светом ночника. С улицы неслись редкие порыкивания двигателей машин и голоса прохожих, но Леопольдо их не замечал, так как мыслями вернулся к Ангелике. Взял мобильник, посмотреть время. 22:32. Ангелика должна уже была быть в Нью-Йорке. Если в Милане сейчас была половина одиннадцатого вечера, тогда в Нью-Йорке, с учетом разницы во времени, половина пятого вечера.
Леопольдо захотелось увидеть девушку, услышать ее голос. Понял, что сейчас это никак не получится сделать. Они договорились с Ангеликой созваниваться по скайпу каждый день в 6 утра по миланскому времени. Что ж, до их первого звонка оставалось еще неполных восемь часов.
Леопольдо почувствовал, как тоска по девушке возвращается, чтобы обнять его и прижать к своей черной груди. Чтобы избавиться от непрошеной гостьи у Леопольдо был только один выход: он проверил будильник, выключил ночник, перевернулся на бок и закрыл глаза. Надеялся, что сон, этот защитник всех тех, кто жаждет душевного спокойствия, избавит его от новых сожалений и душевных мук. Сон не обманул его надежд, пришел, обнял за плечо как старый друг и увел с собой в мир вечной тишины и спокойствия.
Она зажала уши ладонями, чтобы не слышать тот вопль, что носился по салону, словно газель, убегающая от гепарда, то в одну сторону, то в другую, в надежде продлить свою бренную, никому кроме нее не нужную жизнь еще на краткий миг, миг пусть и короткий, но наполненный самым святым, что есть в мире – жизнью.
Прижалась грудью к коленям и пыталась молиться. Но как назло в голове возник точно такой же хаос, что творился в салоне самолета, самолета, раненой птицей, несшегося с ужасающей скоростью сквозь черные, пропитанные влагой, как губка водой, тучи.
Но хаос, царящий в салоне, был бледной пародией на то безумие, что творилось за бортом самолета. Молнии одна за одной, будто соревнуясь в скорости, рвали небо на части с такими жестокостью и яростью, словно мстили ему за прошлые обиды, а оно, словно издыхающее гигантское животное тревожило свои необъятные просторы оглушительными криками, раскатами грома и лило из многочисленных ран прозрачную и холодную кровь, капли которой маленькими невидимыми молоточками вгоняли невидимые гвозди в обшивку фюзеляжа обреченного самолета.
Но она этого ничего не видела. Ее тело била крупная дрожь, а из закрытых глаз тонкими ручейками катились слезы. Из закоулков памяти выплыли образы матери и отца. Как же она хотела оказаться в эти минуты невероятного ужаса вместе с ними, в тишине и спокойствии отчего дома. Ей захотелось снова стать маленькой девочкой, почувствовать заботу матери и тепло крепких объятий отца. Но осознание невозможности этого, короткой вспышкой пронзившей измученное страданиями сознание, заставило ее только крепче прижиматься грудью к ногам и сильнее лить слезы. На какой-то миг ей показалось, что падение самолета замедлилось, и его нос начал выравниваться, тем самым давая ее угасшей, было, надежде новую жизнь.
Она открыла глаза и подняла голову, отняла ладони от ушей и окинула салон бизнес-класса. Разбросанные по всему салону вещи, распахнутые, словно зевы чудовищ дверцы верхних полок, несколько бездыханных тел. Некоторые из пассажиров в панике расстегнули ремни безопасности, и теперь их обмякшие тела валялись на полу. Мертвые? Этого она не знала.
Она закрыла глаза, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Через некоторое время вновь открыла глаза, повернула голову вправо-влево. Краем глаза отметила согнувшегося пополам в кресле Винченцо, капли дождя на иллюминаторе. Время как будто остановилось. Как будто кто-то нажал на паузу, давая ей возможность увидеть все в мельчайших подробностях. Она видела распахнутые глаза живых, видела надежду, вспыхнувшую внутри каждого из них, видела кровь на висках у тех, кто лежал мертвый или без сознания на полу, видела испуганные лица стюардесс, заглядывающие в салон. Смолкли крики, тишина окутала салон непроницаемым саваном. Она тряхнула головой, словно желая прогнать наваждение и вернуть в салон жизнь.
