– Опять этот специалист… – и матом четырехэтажным, не обращая внимания на окружающих дам женского пола.
Вы говорите, что дам мужского пола не бывает?
Ошибаетесь. Но об этом как-нибудь потом.
Хорошо еще, хватило ума заночевать в чужом номере и на чужом этаже, а то бы вышвырнули на ночь глядя. Хотя утром все равно выследили и предъявили расписку, где я давал обязательства покинуть забронированный номер. Но утро надежнее вечера, особенно при поисках жилья.
Так и не увидел иностранцев. Не тащиться же специально к парадному гостиницы, чтобы на них поглазеть.
Чаевые
Я вовсе не против иностранцев. Иногда и от них польза случается. Те же гостиницы взять. Приготовят у нас, вылезая из кожи, приличное жилище для уважаемых гостей, примут по высшему разряду, проводят с подарками, а домик-то нам остается. Гостиницы – не церкви, слава богу, взрывать их не додумались. Чей бы бугай ни вскочил, а теленочек наш будет.
В Норильске для финнов, которые «Надежду» монтировали, построили новую гостиницу. Там и старая весьма добротная была. Добротная, говорю, и сразу же хочется добавить, что не очень добрая, неуютная какая-то: номера многоместные, на столах чуть ли не хрусталь. Какая радость от полированной мебели, если удобства в конце коридора? А для финнов сделали апартаменты квартирного типа. В каждой секции три-четыре маленькие комнатки и общая кухня. Устал – отдыхай в одиночестве, заскучал – можешь выйти на кухню и присоединиться к хорошей мужской беседе. Там и плита, и холодильник. Нет желания глотать заполярный ветер в поисках ужина – имеешь право и сварить, и поджарить. Кстати, когда во всей России снабжение зашкалило за пределы наглости, в норильских магазинах было не хуже, чем в Москве. Столовые на Севере дорогие, так что командированный народец предпочитал готовить сам. Сказал про хорошее снабжение, но одну северную тонкость не отметил. Весной, перед началом навигации, какой-нибудь из продуктов обязательно становился дефицитом. В тот раз я приехал в середине апреля, а на прилавках уже не было чая. Пришлось пить кофе. Бывает в жизни огорченье, вместо хлеба ешь печенье – так вроде в детстве говорили. К тому же там пиво очень даже съедобное. И опять же, в отличие от большинства материковских городов, за пивом не надо было носиться, высунув язык, и выстаивать мавзолеевские очереди. В общем, не знаю, как теперь, а в те годы с едой в Норильске было очень хорошо, а с выпивкой – еще лучше: с восьми утра до одиннадцати вечера – почти в любом магазине, за нормальную цену, не извиваясь и не хитря. А, например, в кафе «Полевой стан», или, как его в народе называли, «Половой стон», там даже спиртом на разлив с утра торговали, но я не об этом хотел рассказать.
Кончилась командировка. Собрался уезжать. Привожу горничную, чтобы сдать номер. Процедура, конечно, не самая приятная, и где-то даже оскорбительная, но что поделаешь, если такой порядок. Ходит горничная по номеру, осматривает: матрац не прожжен, полотенце присутствует, край простыни на упаковку посылки не оторван… Комнату приняла, переходим на кухню: радио – на стене, маховичок с крана не снят… Совесть у меня чиста, бью копытом, поторапливаю. А она вдруг показывает на чайник и спрашивает:
– А это что такое?
– Чайник, – говорю.
– Нет, как это называется? – задает тот же вопрос, но другими словами и уже на полтона выше.
Чего она от меня добивается, понять не могу, но на всякий случай отвечаю, что это – заварник.
А она еще громче:
– Ты из меня дурочку не делай! Почему носик отколот?
– Откуда мне знать, – говорю, – я им вообще не пользовался. Потому что чая в магазинах нет. Или есть, но не про нашу честь.
– Оттого и нет, – крысится, – что такие, как ты, сумками его скупают и на материк вывозят.
Такого козыря крыть нечем. Имело место. Я молчу. А что делать, если дома индийский чай только по блату. Пусть не сумками, но пачек по десять прихватывал. Мне, холостяку, много не надо, а семейные, конечно, сумками… и не только чай.
Пристыдила, дала почувствовать, что не безгрешен, и, пока не очухался, снова на отколотый носик показывает, интересуется, как будем расходиться. Тогда и я на тот же носик показываю и говорю, что скол давнишний, даже побуреть успел.
А она:
– Оттого и побурел, что чай из него целыми днями пил.
Женская логика всегда железная. Вижу, доказывать ей бесполезно, скандалить с дамами, даже гостиничными, не в моих привычках, отдал трешку и поехал. Кстати, хорошо еще деньги оставались, в конце командировки всякое случается.
В том же Норильске, за пару лет до того случая, еще в старой гостинице, мне пришлось отдать полтора червонца за трещину на графине из цветного стекла. Тоже при сдаче номера обнаружилось. Но графином хоть пользовался, воду в нем приносил, пусть вроде и не ронял, да мало ли какие оплошности случаются с живым человеком. Недосмотрел – заплатил штраф. И никаких претензий, но деньги были последними, а рейс, как обычно в Норильске, задержался, и пришлось целые сутки отворачиваться от буфета, чтобы слюной не захлебнуться.
После штрафа за чайник деньги оставались, но аппетит был испорчен.
Однако история этим не кончилась. Через год или полтора встречаю старого товарища. Он только что из Норильска прилетел. Вина хорошего привез, рыбки, индийского чая. Сели. Ну я и рассказал ему, как платил за чайник, которым не пользовался. Он в хохот. Хлопает меня по плечу:
– Братан, – кричит, – и я тоже заплатил!
Тот же этаж. Тот же номер. Тот же чайник. И та же горничная. С меня содрала, с него содрала, и до нас, и после, с каждого постояльца по трешке за чайник. Теперь у меня и насчет графина подозрения. И ведь это не на каком-то мелочном юге, а в Норильске, с его надбавками, коэффициентами и «замороженными полярками».
А может быть, это финны их приучили? К чаевым, так сказать.
Белый георгин
Я и в Палате мер и весов успел поработать. Ну, если не в палате, так в палатке.
Сижу как-то в аэропортовском ресторане, пью пиво, напротив меня два мужика за жизнь разговаривают, и один, может летчик, а может технарь, я в их нашивках не очень разбираюсь, в общем, человек в голубой форме несколько раз повторил: «У нас в Министерстве гражданской авиации…». Вот и я туда же – у нас в Палате…
Короче, пристроился в контору, которая занималась проверкой весов, не только аналитических или магазинных, но и большегрузных, которые на элеваторах, например. Дело нехитрое, втянулся быстро, даже левые работенки начали перепадать. Видят, что везу, значит, нагрузить надо. Новичка прикрепили, Витей звали. И поехали мы в командировку. Разумеется, под руководством шефа, но Витя больше возле меня держался. В общем-то, понятно – почти ровесники, служили в одних и тех же войсках, и в студентах он побывал, даже больше, чем я, его с третьего курса выгнали. Вроде и одинаково стрижены, а прически непохожи. Живем в одном номере, смотрим в одно окно, а видим разное. Просыпается раньше меня, а когда я уже на пороге копычу, он еще зубы чистит. Одевается, как Василиса на свадьбу, ходит, как будто пальцы растерял, а говорит еще медленнее, чем одевается. Начнет что-нибудь рассказывать, в час по чайной ложке, дослушать до конца никаких нервов не хватает.
