Говорят же – ворон ворону глаз не выклюет, а я по наивности чуть было не пристроился. Но во вкус войти не дали. Предложили поискать счастье в другой конторе. Не приживаюсь я на теплых местах, способностей не хватает.
Потом народец болтал, будто бы меня утопить грозились. Ерунда все это, сплетни. Сказочки для слабонервных. За такую чепуху не топят, у нас же не какая-нибудь там Бразилия.
Шпионская история
Собрался я как-то на Духово озеро, то самое, на котором у нас рыбнадзоровцы сеть украли. Захотелось вокруг него по ручьям прогуляться да форельки половить, а попадется что покрупнее, так я разве против. Сроки были подходящие, и погодка выстоялась. Тайфунами ни с японской, ни с нашей стороны не пугали. Вовка Сивохов по случаю бензином халявным разжился. Одним словом – приспело. Значит, отставить разговоры и вперед.
Подъезжаем к перевалу. Глядим – шлагбаум. Что за новости, раньше, помнится, подобной флоры здесь не произрастало. Возле шлагбаума – два румяных молодца в зеленых фуражках. Познакомиться хотят. Достаем из широких штанин. Глянули соколы в мой затрепанный паспорт со среднесибирской пропиской и – до свидания: катитесь, милые рыболовы, туда, откуда приехали, пока подальше не послали, дополнительные вопросы только в письменном виде.
Пограничная зона.
Полгода назад не было, а тут вдруг стратегические секреты. Может, уже и японцы на берег высадились или новороссийский десант с Малой земли? Спрашиваю – не отвечают. И не улыбаются. Дружок мой видит такую серьезность, заталкивает меня в машину – и полный назад. Да еще и прощения от моего имени у этой зелени попросил. Зpя, говорю, зачем унижаться, человек без ружья – тоже человек… А он мне:
– Спокойненько, Леха, не баламуть. В мутной воде рыбку легче поймать, но в этой ситуации рыбаки не мы, а эти салаги с автоматами.
Я ворчу, он посмеивается и рулит туда, куда послали. Но не сказать, чтобы очень быстро, а при первой возможности к морю свернул. Якобы морских ежей набрать. На безрыбье, конечно, и ежи икру мечут. Издеваюсь, как могу, а от него как от стенки горох. Потом посмотрел на часы и сказал:
– Поехали! У пограничников обед.
Я думал, он шутит. Смотрю – нет. Машину заводит. Выезжаем на дорогу и – вперед, на огневой рубеж. За такие шутки вытряхнут из шубки. Стрелять, конечно, не станут, а штраф припаять – запросто. Чего бы это дружок мой раздухарился – не пойму. А спросить не решаюсь, боюсь опростоволоситься. Смотрю вперед во все глаза. Делаем последний поворот. Выходим на прямую. Шлагбаум открыт. И ни души.
Вот так-то! Шпионы шпионами, а обед обедом.
Правда, уже на месте маленькое неудобство случилось. Раньше мы на берегу останавливались, а тут, на случай новой проверки документов, поставили палатку подальше от глаз. Но прогадали – два пограничника все-таки безвреднее двух тысяч комаров. Ну да ладно – дело привычное. Обиднее, что форель не брала. Отчего закапризничала – не знаю, проще всего на пограничников свалить, но сам не видел, а придумать можно про кого угодно.
Я к чему все это рассказал – года три спустя позвали меня селедку ловить. Ехать собирались в бухту Посьет. А я был в командировке, и в моем пропуске стояла четкая запись, что свобода передвижения гражданина Петухова Алексея Лукича ограничена Хорольским районом. Шаг вправо, шаг влево – без разницы – приравнивается к нарушению. Сиди и не рыпайся.
А как усидеть, если на рыбалку зовут?
Тогда я вспомнил про тех погранцов. Одни любят хорошо пообедать, другие – хорошо поспать, а третьи не любят слякотную погоду… Ладно, думаю, наверняка только обухом бьют, да и то промах бывает. Бог не выдаст – свининой закусишь.
Профсоюз для рыбалки крытую машину выделил. Народу в будку набилось, что пчел в улей – повернуться негде, какая уж там проверка. И выехали в ночь – опять мой плюс жирнее их минуса.
Тяпнули по сто пятьдесят снотворного и покатили. Не знаю, кому что, а мне летающие пиленгасы снились – выпрыгивали из воды, а потом в свободном парении выделывали фигуры высшего пилотажа.
Лежу.
Любуюсь.
Млею.
И вдруг – стоп. Глаза открываю – что такое? Неужели приехали? Мужики шепчут: лежи, мол, и замри. Для пущей надежности рюкзаков на меня набросали, а в них, между прочим, не одни спальники были, но и консервы, тяжелые банки с острыми углами. И все равно не помогло.
Влез патрульный в кузов, принюхался, а дальше: руки вверх, разрешите с вами познакомиться…
Ребята гвалт подняли. На поруки пытались взять. Позавтракать пригласили. У двоих вроде как мечтательность в глазах промелькнула, но старший их в позу встал. Начальник полуторабровый. Нет, серьезно, над левым глазом у него целая бровь была, а над правым – половина. Будто я в этом виноват.
Около часа пробазарили, и никакой подвижки, паковый лед.
Ладно, говорю, езжайте, друзья, нечего терять драгоценное время. И пошел сдаваться в плен. Даже руки поднял. Пусть им будет стыдно. И как вы думаете, что они со мной сделали? Думаете, как шпиона в наручники и под замок?
Если бы!
Они же, остряки, бросили меня посреди дороги и умчались, по всей вероятности, досыпать.
А я остался среди ночи на распутье. И не в майскую ночь, а в мартовскую, дело было как раз перед Международным женским днем. На небе ни звездочки, на горизонте ни огонька. Только ветер гудит в проводах. И потопал я, сам не знаю куда…
Вот, значит, к чему летающие пиленгасы снятся.
Час иду. Два иду. Три иду.
Или в Китай, или в Японию, или в Магадан – не знаю. И ни одной попутки. Да я бы, грешным делом, и встречной не побрезговал – разница в моем положении не принципиальная – лишь бы отогреться да местонахождение выяснить. Если лошадь пойдет, мы и лошади рады, если трактор – нам легче идти. Веселую песенку в детстве пели.
И только под утро к поселку выбрел. Стучусь в крайнюю хату. Женский голос через дверь спрашивает: «Кто там?» А у меня челюсть от переохлаждения заклинило, ничего ответить не могу. Мычу. Правда, стараюсь, чтобы мычание не бычьим получалось, но трудно прикинуться теленочком после таких передряг.
Хорошо – к смелой женщине попал. Впустила. Чаем напоила. Даже стопочку налила. Язык оттаял. Начал свои приключения рассказывать. Со слезами на глазах слушала. Испереживалась вся. Удивительная женщина. Вроде и не красавица, но было в ней что-то такое, как бы сказать… Короче, свет из нее шел какой-то, изнутри. Ну и сложена, конечно. Фигура божественная.
Сижу, значит, разговариваю и вижу – над кроватью портретик висит, вроде иконки. Присмотрелся.
И кто бы, вы думали, на этой иконке изображен?
Полуторабровый пограничник.
Брат? – спрашиваю.
Нет, говорит, муж.
Я давно замечал, что хорошим женщинам не везет, но чтобы таким хорошим и так не везло – это уже слишком, перебор. Можно было, конечно, открыть ей глаза, шевельнулась такая мыслишка. И надо бы, наверное. Но не смог.
