И вот калымит он в недалеком пригороде. Все довольны. Пару авралов – и можно в бухгалтерию идти. Но запнулись о те самые клапана. Точнее, об их отсутствие. Гена пообещал достать. На заводе они без надобности. Но если попросишь, не дадут из вредности и не продадут, потому что цены растут с головокружительной скоростью. Приходит он к энергетику и говорит: давай, мол, Вася, вывезем пару штук за проходную – риска никакого, никто их не хватится, поможем замерзающему селу, а деньги пополам. Гена от чистого сердца, а Вася – в позу. Как, мол, смеешь предлагать, подсудное дело, хищение социалистической собственности. Словно после спячки разбудили. Шпарит лозунгами, как с трибуны, даже про партбилет вспомнил. А того, что без Гены эти клапана давно бы сдали в металлолом, понять не хочет. Или прикидывается, что не понимает?
До драки не дошло, но поругались вусмерть. Гена мог бы и в одиночку это дело провернуть, но хотелось по-честному.
Пришлось извиняться перед заказчиком. Котельную сдали на месяц позже, белые мухи уже летали.
И, что характерно, после разговора с энергетиком у Саблина пошли неприятности на заводе, слишком часто стали вызывать в контору, и обязательно в те часы, когда он мотался по своим делам. Отчитывать начали, наказаниями стращать. А он к такому отношению не привык. В ответ на угрозы написал заявление. Энергетик вроде и ни при чем был, но Гена-то знал, откуда запах идет. Он и без давления собирался уйти, но чуть попозже. Не ко времени заштормило. Жена приплода ждала. Надеялся зиму перекантоваться.
Без хомута и вожжей бегать легче еще и потому, что брюхо не переполнено. Казенное сено пусть и прелое, и пересохшее, зато кормушка под носом, а вольную сочную травку искать надо и успевать, чтобы до тебя не выщипали. Первое время не везло. Хватался за любую мелочевку, даже краны менять по квартирам ходил и к дворникам приглядываться начал. Яйцо разбилось, а курица жива. Подвернулся хороший подряд на нефтебазе, а эти ребята всегда при деньгах: материалы без перебоя, и рассчитываются без волокиты. Дело пошло, чесаться некогда. Второго сварщика в бригаду взял. Сам крутится. Жена сына родила на четыре восемьсот. Настроение бодрое. Даже с ребенком поиграть время выкраивается. Нефтебазу еще не закончили, с кирпичного звонят. Авария случилась. Погнались за доходами, нарвались на расходы. Едет определиться с объемами. Заходит на котельную и видит три ящика с предохранительными клапанами. Присмотрелся – они, родимые, с его метками. Спросил, где добыли. В ответ ухмыльнулись: места, мол, надо знать, коммерческая тайна. Ну тайна так тайна. Ему без разницы, было бы что монтировать. Допытываться не стал. Позвонил бывшей подруге кладовщице, пообещал в гости заглянуть и между прочим поинтересовался, как там его заначка ржавеет. Та и выложила, что энергетик приходил, забрал три ящика, накладную выписал, все вроде по закону.
Накладных и у Гены толстая пачка, с печатями на любой вкус.
Целую неделю места себе не находил. Мужик он не мстительный, но тут заело. Даже аппетит от задумчивости пропал. Кладовщицу навестил. Удостоверился, в чем не сомневался. Женщину утешил на год вперед, а сам не утешился и от задумчивости не избавился. Думал, думал и, наконец, придумал, как проучить вероломного Васю.
Приезжает ко мне, выставляет бутылку и рассказывает свою печальную историю. Помощи просит.
– Тебя, – говорит, – на заводе не знают. Приди к директору, прикинься, что из дальнего леспромхоза приехал, и спроси, не продадут ли еще один клапан. Объясни, что соседи порекомендовали. Они, мол, целых три купили, а тебе всего один нужен. Намекни, что расплатиться можете наличными.
Я с ответом замешкался, а Гена не унимается.
– Ты не подумай, что это донос. Неужели бы я тебя стучать попросил. Сам стукачей не терплю. Но ты бы слышал, какие морали мне этот Вася читал!
Я спросил: а вдруг директор согласится и потребует с меня эти наличные?
– Не должен, – говорит. – А если потребует, скажи, что через пару дней приедешь на машине за клапаном и привезешь. Но я уверен, что не потребует. Украли без его ведома, а это значит, что украли у него. Такого он не простит.
Битый травленый волк знал, что говорил.
Когда я намекнул директору про наличные, у него ни один мускул на лице не дрогнул. Сказал, что клапанов у них больше не осталось. Я еще из кабинета выйти не успел, а он уже набрал номер на телефоне и гаркнул кому-то, чтобы срочно явился. Наверняка энергетику, кому же еще.
Гена потом узнавал. Вышибли мужика с работы и деньги заставили выплатить. А вот куда они дальше ушли, этого не узнаешь. Да что там клапана – огромные комбинаты за гроши продавали и никого за руку не схватили.
Верный бумажник
Не знаю, почему, но с детства терпеть не могу кошельков. Мне их даже в руки брать неприятно. Даже слово это выговаривать противно. В Сибири кошельки называют гаманками, это еще хуже – ни от других услышать, ни самому обозвать… Откуда такая брезгливость – понятия не имею. Не велик барин. Но тем не менее. Так уж получилось. А вот бумажник – совсем другой коленкор. Приятное русское слово. Даже когда его по фене лопатником обзывают, у меня никаких внутренних возражений. Но я – человек не сидевший, так что буду говорить на своем языке.
Самый лучший бумажник, разумеется, тот, в котором не кончаются деньги – берешь, а не убывает. Но такие подарки достаются только сказочным дуракам, а я – дурак обыкновенный, для того чтобы на меня посмотреть, не надо включать телевизор, достаточно выйти на улицу.
Мне достался бумажник нетеряемый.
Совсем случайно. Захотелось на память о первом дне после дембеля купить что-нибудь симпатичненькое, но не разорительное. И под руку подвернулся бумажник. Не какой попало, конечно, – красивый, из хорошо выделанной кожи и по краям кожей прошит, на лицевой стороне городской прибалтийский пейзаж, короче, приятная вещичка. Но с другой стороны, мало ли их, приятных: купишь, к примеру, ботинки – загляденье, и нога, как в раю, а через год уже и выбрасывать пора…
Да знаю я, что бумажник деньги носит, а ботинки – человека. Естественно, что с человеком труднее, чем с деньгами, они, как многие считают, не имеют запаха, правда, у меня на этот случай особое мнение, ну а ножной аромат… стоит ли обсуждать. Но согласитесь, что бумажники пропадают все-таки чаще, нежели ботинки.
А мой не пропал. Хотя случаев потеряться я ему предоставил предостаточно.
Первый раз это произошло в Ивделе. Бумажнику пятый годок шел, он уже пообтерся, пообмялся, но выглядел еще молодцом.
Спрашиваете, где находится Ивдель?
Объясняю – на севере Свердловской области. Там большой гидролизный завод, большой лагерь, разумеется не пионерский, потому что пионеров стараются отправить на отдых в южном направлении, а комсомольцев – в северо-восточном. Большой завод при маленьком городишке. Еще там была река…
Почему была?
Потому что сплавлялся я по ней с местным дедком двое суток и на тридцати километрах поймали единственного хариуса на двоих. Куда деваться реке после такого позора? Сгореть со стыда. Испариться. Сквозь землю провалиться. Куда угодно. Я вообще о ней говорить не хочу. Такая река не имеет права на существование. И еще там был лес. Полагаю, не стоит объяснять, что леса у нас имеют нехорошую привычку исчезать. Но тогда он еще был. В нем-то все и случилось.
