В коридоре раздались шаги. Дверь открылась, и в класс вошел Борис Федорович.
После паузы, вызванной приходом Бориса Федоровича, Алексей Иваныч продолжал:
– Рассказываю я вам все это вот зачем. Великий художник, великий ученый, великий писатель – это звучит очень гордо. Но есть в культуре и незаметная, будничная, но главная работа, и во многом ее делает учитель. Он несет культуру в самую гущу народа. Он бросает первое зерно на ниву таланта, чтобы потом на ней выросли чудесные, прекрасные цветы. И если кто-нибудь из вас станет большим и знаменитым человеком, пусть он, увидя скромного сельского учителя, с почтением снимет перед ним шляпу, помня, что этот маленький и незаметный труженик воспитывает и формирует самое лучшее, самое прекрасное творение природы – Человека.
Алексей Иваныч замолчал. В классе стояла все та же напряженная тишина.
– Вот о чем я хотел с вами поговорить… – сказал Алексей Иваныч. – А теперь, – он повернулся к Борису Федоровичу, – прошу продолжать урок.
Он вышел из класса.
Генка стоял у своего мольберта и смотрел на Бориса Федоровича.
– Ты чего встал? – спросил Борис Федорович.
– Борис Федорович, – сказал Генка, – извините меня, я вас очень прошу. Это я подсказал Китову, извините меня.
– Ладно, – просто сказал Борис Федорович, – рисуй. – Потом посмотрел на Китова и добавил: – Значит, и киты на удочку попадаются.
И, усмехаясь в усы, Борис Федорович пошел по классу, рассматривая приколотые к мольбертам рисунки «классической лошади».
Глава 62
Бабушка и тетя Соня
Леля все же дала Мише бабушкин адрес. На другой день вечером Миша, Генка и Слава, направляясь к Лелиной бабушке, скользили по ледяным дорожкам, тянувшимся вдоль тротуаров Борисоглебского переулка.
Тихая пелена снежинок струилась в мутном свете редких фонарей. Голубые звезды висели в небе. Над зданием Моссельпрома, выкрашенным в белые и синие полосы, вспыхивала и гасла, пробегая по буквам, электрическая реклама: «Нигде кроме, как в Моссельпроме».
Генка, как обычно за последнее время, был на коньках, прикрепленных к валенкам веревками, затянутыми деревянными палочками. Его старенькое пальтишко было расстегнуто, уши буденовки болтались на плечах.
– Что за безобразие! – негодовал Генка. – Раньше только улицы песком посыпали, а теперь уж до переулков добрались! Жалко им, если человек прокатится. Видно, только на катке придется кататься. Эх, жалко – нет у меня «норвежек», а то бы я показал Юрке Стоцкому, какой он чемпион…
Они подошли к небольшому деревянному домику.
– Всем идти неудобно, – сказал Миша. – Я пойду один, а вы дожидайтесь меня здесь.
По темной, скрипучей лестнице с шатающимися перилами Миша ощупью добрался до второго этажа и зажег спичку. В глубине заваленной всякой рухлядью площадки виднелась дверь с оборванной клеенкой и болтающейся тесьмой. Миша осторожно постучал.
– Ногами стучите, – раздался в темноте голос поднимавшегося по лестнице человека. – Старухи-то глухие, ногами стучите.
Миша загрохотал по двери ногами. За дверью послышались шаги. Женский голос спросил:
– Кто там?
– К Подволоцким! – крикнул Миша.
– Кто такие?
– От Лели Подволоцкой.
– Подождите, ключ найду.
Шаги удалились. Минут через пять они снова раздались за дверью. В замке заскрежетал ключ. Он скрежетал очень долго, и наконец дверь открылась.
Натыкаясь на какие-то вещи, Миша шел вслед за женщиной. Он ее не видел, только слышал шаркающие шаги и голос, бормотавший: «Осторожно, не споткнитесь, осторожно», как будто он мог что-нибудь видеть в совершенно темном коридоре.
Женщина открыла дверь и впустила Мишу в комнату. Тусклая лампочка освещала столик и разложенные на нем карты. За пасьянсом сидела бабушка Подволоцкая, а тетя Соня вошла вслед за Мишей. Это она открывала ему дверь.
Миша огляделся. Комната была похожа на мебельный магазин. В полном беспорядке стояли здесь шкафы, столы, тумбочки, кресла, сундуки. В углу виднелись округлые контуры рояля. Через всю комнату от железной печи тянулись к окну трубы, подвешенные на проволоке к потолку. На полу валялась картофельная шелуха. В углу облезлая щетка прикрывала кучу мусора, того мусора, который всё собираются, но никак не соберутся вынести. Возле двери стоял рукомойник, и под ним – переполненное ведро.
– Проходите, молодой человек, – сказала бабушка и отвернулась к картам. Края ее потертого бархатного салопа лежали на полу. – Проходите. За беспорядок извините – теснота. – Она задумалась над картами. – От холода спасаемся. (Пауза и шелест карт.) Вот и перебрались в одну комнату: дровишки нынче кусаются…
– Мама, – перебила ее тетя Соня, взявшись за ручку ведра с явным намерением его вынести, – не успел человек войти, а вы уже о дровах!
– Соня, не перечь, – ответила бабушка, не отрывая глаз от карт. – Ты положила на место ключ?
– Положила. Только вы, ради бога, его не трогайте. – Тетя Соня опустила ведро, видимо, прикидывая, можно ли его еще наполнить.
– Куда ты его положила?
– В буфет, – нетерпеливо ответила тетя Соня.
– Уж и слова сказать нельзя! – Бабушка смешала карты и начала их снова раскладывать. – Постыдилась бы – чужой человек в доме.
Потом бабушка обратилась к Мише:
– Садитесь, – она показала на стул, – только осторожнее садитесь. Беда со стульями. Столяр деньги взял, а толком не сделал. Кругом, знаете, мошенники… Приходит мужчина, прилично одет – хочет купить трюмо. Я прошу десять миллионов, а он дает пятнадцать рублей. И смеется. Каково? – Старушка переложила карты. – Каково? Я ему говорю: «Знаете, милостивый государь, когда миллионы ввели, я год не верила и по твердому рублю вещи продавала, а теперь уж извините, миллионы так миллионы…»
– Мама, – опять прервала ее тетя Соня, все еще в нерешительности стоявшая у ведра, – кому интересно слушать ваши басни? Спросили бы, зачем человек пришел.
– Соня, не перечь, – нетерпеливо ответила бабушка. – Вы, наверно, от Абросимовых? – обратилась она к Мише.
– Нет, я…
– Значит, от Повздоровых?
– Нет, я…
– От Захлоповых?
– Я от вашей внучки Лели. Скажите: вы знали Владимира… Владимировича Терентьева? – одним духом выпалил Миша.
Глава 63
Письма
– Как вы сказали? – переспросила старуха.
Миша медленно повторил:
– Не знали ли вы Владимира Владимировича Терентьева, офицера флота? Он учился в академии у вашего мужа, адмирала Подволоцкого.
