Светка всхлипнула и продолжала:
— Дура я, конечно, что к тебе побежала, но понимаешь, я как в бреду была. Вчера только разговаривали, а сегодня его уже нет…
— Но если ты веришь, что я не крала документов, то зачем мне было его убивать?
— Да ладно тебе, я же извинилась! — вскричала Светка. — Сказано — я не в себе была!
Я поглядела на нее с легким опасением, потом все же решилась и рассказала, как на самом деле погиб Филипп. Про каменную черепаху и про свой вышитый платочек.
— Дурдом какой-то! — высказалась Светка, но волосы на себе рвать не стала и причитать не начала — ах, на кого же ты меня покинул, и все такое прочее.
— Кто-то из них его приложил, — сказал Шурик, — раз Катерина этого не делала. Дед сидел на месте, мамаша из гостиной не выходила — рыдала на диване, остаются только папаша Гусаров, Дашка и еще прислуга.
— Может, еще кто у них был… — неуверенно пробормотала я.
— Вот горничная нам все и расскажет! — заявил Шурик.
Мы наскоро просветили Светку, что случилось вчера у меня дома после ее ухода, показали ей ампулы с лекарством. Она внимательно их изучила и удалилась в комнату за медицинским справочником, а потом даже позвонила кому-то по телефону для консультации.
— Это такой препарат, «эликсир правды», — усмехнулась она, вернувшись, — вколют человеку ампулу-другую, он и разговорится. Все расскажет, что знает, даже вспомнит, что забыл.
Ну что ж, вполне в духе полковника Захарова — наколоть меня какой-то дрянью, выпотрошить, как рыбку на заливное, а потом устроить несчастный случай, как с Филиппом. Тем более что ничего интересного они от меня не узнали бы, я ведь не крала документов у Руденко.
— Светка, ты понятия не имеешь, что случилось, ладно? Филипп тебя ни во что не посвящал, ты не в курсе…
— Все поняла! — перебила меня она. — Ничего не знаю, сижу дома над дипломом, а к тебе вчера приходила, чтобы взять журнал по вязанию! Сашку тоже давно не видела, где он может быть — понятия не имею! Денег вам дать?
— А у тебя что — их много? — удивились мы хором.
— Не так чтобы много, но если нужно…
Я вдруг почувствовала, что в глазах защипало. Все-таки здорово, когда у человека есть друзья, важно только вовремя понять, какие из них настоящие, а какие — нет.
— Обойдемся… пока, — ответил за меня Шурик.
Светка потащила меня в комнату и выдала черный пушистый свитер и длинный серый плащ, потому что на улице стремительно холодало. Я слабо отбивалась, мотивируя свой отказ тем, что плащ будет велик.
— Ничего, ты тоже не маленькая, — рассердилась Светка, — пояском затянись потуже, вот и все. А свитер и свободный можно носить.
Она порылась в шкафу и вытащила симпатичный такой коротенький блондинистый паричок.
— Примерь-ка!
— Светка, — удивилась я, вертясь перед зеркалом, — зачем он тебе?
Действительно, ее роскошную черную гриву ни в жизнь не запихнешь под парик.
— Сестра двоюродная из Николаева приезжала, она забыла, — пояснила Светка, — так с тех пор и валяется. Вот еще очки темные возьми.
Шурик оглядел меня с большим интересом и остался доволен.
— Ни одна собака не узнает!
На прощанье мы расцеловались со Светкой на пороге.
— Слушайся Сашку! — шепнула она мне на ухо. — Он за тобой присмотрит…
Вот интересно, что она такого знает про Шурика, чего не знаю я?
Полковник Захаров был страшно зол. Накануне ему пришлось вызволять из участка своих неудачливых сотрудников — Симакова и Полетаева, что само по себе было делом неприятным — в милиции посматривали косо на людей из какой-то непонятной секретной конторы, каковым являлся полковник Захаров. Для того чтобы достигнуть взаимопонимания, пришлось задействовать весьма высокое начальство и посулить ему всяческое содействие в дальнейшем.
Как говаривал классик, влияние в свете есть валюта, которую следует расходовать весьма экономно. Полковник Захаров в этом вопросе был полностью с ним солидарен, оттого и злился на своих подчиненных, что пришлось пообещать милицейскому начальству услугу, которую он планировал оказать другому, нужному ему человеку.
Впрочем, эти идиоты, Симаков и Полетаев, вызывали у него даже не злость, а просто-таки ярость, смешанную с презрением. Виданное ли дело, двое здоровенных парней не сумели справиться с девчонкой, и без того униженной, избитой, полностью деморализованной!
Хотя насчет беспомощности он, пожалуй, сильно преувеличил, поскольку девчонка очень ловко от этих двоих отбилась. Полковник допросил своих кретинов, выяснил подробности и помрачнел. Естественно, что у девицы был сообщник, иначе ей просто не справиться с двумя здоровенными парнями. Ей и с одним бы не справиться.
Захаров походя выяснил в милиции, что хозяйка квартиры, в которой взяли его бравых молодцов, исчезла в неизвестном направлении. Никто не собирался ее искать, потому что от родственников если и поступит заявление, то примут его только через три дня, а никаких неблаговидных поступков девушка не совершала.
Полковник Захаров был уверен, что девица в свою квартиру не вернется, во всяком случае, в ближайшее время, о чем и сообщил Леониду Ильичу Гусарову в частной беседе.
— Но ее обязательно надо искать! — вскричал тот, тряся щеками. — Ведь то, что она исчезла, да еще так ловко, доказывает, что именно она украла документы у Руденко.
Полковник Захаров считал, что ни черта это не доказывает. Если девица не полная дура, а он уже имел случай в этом убедиться, то она могла исчезнуть просто потому, что хотела отвязаться от ненормальной семейки Гусаровых. Действительно, кому понравится, когда тебя обзывают приживалкой и бьют по лицу? Насчет морального аспекта дела Захаров не был уверен, кто там прав. Возможно, и вправду Гусаровы впустили змею в дом, она шныряла по углам, подглядывала и подслушивала и только ждала удобного случая, чтобы сделать гадость, оттого что завидовала их ненаглядной доченьке. Что же касается пропавших документов Руденко, то полковник был твердо уверен: кто бы их ни украл, ему, Захарову, в это дело вмешиваться совершенно ни к чему.
— Алексей, что думаешь предпринять? — настойчиво спрашивал Леонид Ильич.
— А что тут можно сделать? — в голосе Захарова зазвучало плохо скрытое раздражение. — Похоже, она давно уже удрала куда-нибудь, и так далеко, что и не найдешь.
— Но мне нужно с ней поговорить! Зачем ты отпустил ее? — взъярился Гусаров. — Я бы выколотил из нее правду!
— Да? — холодно спросил Захаров. — Ты бил бы ее при таком количестве свидетелей? И забил бы до смерти? И после этого ты просил бы меня снова разобраться с трупом?
Леонид Ильич замахал руками:
— Ну, я, конечно, не собирался ее убивать… Но, имея на руках ее признание, можно было бы как-то разговаривать с Руденко…
