Перекошенные лица, смятенное бегство, где каждый тотчас отделил себя от остальных. Брошенный бивуак являл собой убогое зрелище: на клеенчатой скатерти осталась гора объедков, перемешанных с развалившимися подготовленного к нанизыванию на шампура мяса. Вскоре ловкий Захарчиков уладил все проблемы, включая особый интерес медика к огнестрельной ране. Все сходило с рук дерзкому авантюристу, гурману острых ощущений…
Тогда события ему показались веселым комичным приключением, которое потом с пафосом пересказывалось в компаниях с дополнением всякой полуфантастической всячины. Ныне же он удивлялся: как могло ему нравиться участие в убогих дебошах? Он видел себя заторможенным молодым ублюдком среди гримасничающих человекообразных приматов. То, что еще год назад казалось размахом раскрепощенной души, теперь, когда он щупал свои несчастные одряхлевшие ноги, виделось недопустимым идиотизмом.
5
Следующей ночью Лантаров смутно, сквозь сон услышал приглушенный рык Тёмы и затем знакомый хриплый, тревожный лай. Но почему-то не на дворе, а будто из подвала, отчего он сначала решил, что все ему приснилось. Открыв глаза, он увидел в окне огненный серп луны, нарисованный на темном листе непроницаемого неба. Он закрыл глаза с намерением уснуть. Но внезапный скрип двери показался более чем отчетливым – Лантаров мгновенно распахнул глаза, и то, что он увидел, заставило его обомлеть от ужаса. Он вцепился руками в дощатые края своего лежака. Большая темная тень осторожно двигалась на фоне распахнутой двери. Живой человек или призрак? Лантаров сглотнул набежавшую слюну и затаил дыхание, не зная, что делать. Позади первой тени медленно двигалась еще одна, и в их движениях было что-то зловещее и непредсказуемое.
И вдруг яркий сноп света, как неожиданно включенная фара автомобиля, вырвал из темени круг, в котором Лантаров увидел втиснувшегося в дом громадного деревенского детину в зимней рабочей фуфайке и шапке, сдвинутой набекрень. Серое лицо с выражением непримиримой решимости с одинаковым успехом могло принадлежать трактористу, комбайнеру или дровосеку, привыкшему к лишениям, – с такими неприкаянными лицами валят деревья или перебирают на морозе тракторный дизель. От света он вздрогнул, но ничуть не растерялся. В руке у него был короткий деревянный брус, которым можно орудовать так же успешно, как и бейсбольной битой.
– Стой! – Лантаров услышал резкий возглас Шуры и только теперь увидел, что свет исходит от самого Шуры, направившего на вошедшего детину свет настольной лампы.
Тот слегка удивился и уставился на Шуру, ощетинившись, как медведь, готовый противостоять любой опасности. Неужели это человекоподобное бросится на Шуру? И вдруг Лантаров со своего лежака увидел, как Шура, находящийся в тени у печки, резким взмахом руки направил военный штык-нож в сторону увальня. Могучая сталь, ослепительно блеснув, прошила дверь в двадцати сантиметрах от головы вошедшего, войдя в дерево на треть лезвия. Тот застыл как вкопанный, не понимая до конца, что происходит, и не зная, что делать дальше. Холодное оружие произвело на него впечатление, он некоторое время завороженно смотрел на вибрирующую, тяжелую рукоять штыка. Недвижимо, в нерешительности застыла и вторая тень в сенях – оба застряли в дверях, как персы при Фермопилах.
– Зачем пришли? – грозно прохрипел хозяин, а у оторопевшего Лантарова даже челюсть отвисла. Голос Шуры изменился до неузнаваемости – теперь он больше не походил на добродушного отшельника, – он словно вышел из своего привычного тела и превратился в неукротимого беспощадного бойца. Теперь Кирилл отчетливо видел напрягшуюся, словно готовую к прыжку фигуру Шуры, приподнявшегося у печки. Он не видел его лица, но чувствовал, что это был именно тот человек-демон, готовый переломить пополам любого, кто станет у него на пути. Лантарову стало жутко.
– Так мы… это… задолжал нам майор… Нехорошо…
Слова громилы звучали глухо и невнятно, и даже Лантарову было ясно, что он трусит и сломлен.
– Слушай меня, гнус! – перебил его Шура резко и властно. – Если еще раз попадетесь мне на глаза – разрежу на части и закопаю в лесу. И не вздумайте к майору сунуться. Ясно?
Лантаров видел, как обмякло и потеряло былую решимость тело вошедшего. Одна сила столкнулась с другой – могучей, непреклонной и яростной. Пучок света сверлил фигуру непрошенного гостя и перекосившееся от злости лицо – теперь Лантаров заметил, что оно было все в мелких оспинах и шрамах.
– Не понял?! Ясно?!
– Ясно… – Громила неуверенно потоптался на месте, ему нелегко было признать поражение. Но и получить нож под сердце, стремительно летящий из темноты, тоже не хотелось.
– А теперь вон отсюда! Быстро!
Громила повернулся к подельнику и шепнул:
– Уходим.
И они неслышно затворили дверь.
Прошло несколько минут, и Шура тоже вышел во двор. Тёма, запертый в бане, надрывался от сиплого лая и рычания. Лантаров с удивлением заметил, что Шура обут в кроссовки. Странно… Шура никогда раньше не ходил по дому в кроссовках. Не менее удивило Лантарова и то, что Шура был в камуфляжных штанах, как у бойцов спецназа, а сзади за офицерской портупеей у него выпирали две палочки, связанные веревкой. Когда он опять вошел, то, увидев встревоженного Лантарова, спросил своим обычным голосом:
– Разбудили, да?
Лантаров кивнул. Шура с усилием вытащил штык-нож с двери – оружие глубоко засело в доске из сосны. Он с какой-то потаенной нежностью осматривал лезвие, а Лантаров подумал: оба, наверное, соскучились по войне – и штык, и Шура.
– Вот уроды… – произнес он с досадой, – кровь разгорячили до кипения…
Затем повернулся к Лантарову:
– Чай будешь?
Лантаров утвердительно кивнул. Он опасался брякнуть что-то не ко времени. Было страшно осознавать, что нынешний Шура, и тот, что разговаривал с непрошеными гостями, были два совершенно разных человека. Ровное, спокойное отношение ко всему уже возвращалось к нему, и только напряжение в уголках губ выказывало, что ничто не проходит бесследно.
– Это те, с кем вчера разборки были? – спросил Лантаров, когда они уселись за стол.
– Вот именно, – подтвердил Шура угрюмо, без всякого удовлетворения.
– Ловко ты их… – Лантаров намеревался улыбнуться, но Шура так мрачно зыркнул на него, что тот умолк.
– Тьфу… тупицы… Они признают только голос силы. Взывать к разуму бесполезно – его просто нет. А с разбирательствами надо было покончить раз и навсегда.
Шура досадливо объяснял, почему поступил именно так.
– А как ты догадался устроить засаду? Ты ведь говорил давеча, что угрозы редко выполняются…
Шура зло усмехнулся:
– Так и есть. Только они сами сказали, что придут ко мне в логово, чтобы удавить. Вчера позвонила Евсеевна и предупредила, что они к Володе приходили, денег требовали. А он им по пьяни пригрозил, что, мол, Шура, как бывший уголовник, будет разводить. А их, если вякать будут, порешит. Я тогда понял, что придут, и собаку упрятал, чтобы не покалечили. Могли бы топором рубануть. Да и дверь не запирал, чтобы меньше порчи было.
