Вот.
Составив план действий на завтра, я пошел в ванную, разделся и пристально рассмотрел свое тело в большое настенное зеркало. Не знаю, что я искал. Наверное, родимое пятно в виде трех шестерок, сросшихся верхними закорючками. Не нашел.
Дурдом.
Почему демон пришел именно ко мне? Действительно ли в аду могут проводить лотерею? Я достал из кармана монету. Монета как монета, старинная, может быть. А может быть, современная поделка. От нее не пахло серой, не исходили какие-то зловещие флюиды. Обычный кусок металла, еще не факт, что благородного.
Ангел с одной стороны, и демон с другой. Может ли это что-то означать? Может означать что угодно.
Я подкинул монету, чтобы посмотреть, какой стороной она упадет. Монета повела себя странно. Она крутанулась в воздухе, полетела вниз по крутой дуге, ударилась об стол, подпрыгнула, еще раз крутанулась и приземлилась на ребро. Ребро было толстым, так что ничего удивительного в этом не было, и все же…
Я подбросил монету еще раз, и она снова встала таким же образом. Для чистоты эксперимента я подкидывал монету до десяти раз, и она ни разу не приземлилась ни на одну сторону, кроме как на ребро. По теории вероятности это было невозможно. Еще одна загадка.
Я посмотрел на часы. Половина третьего. Еще куча времени, а мне нечем себя занять.
Тогда я собрал вещи в спортивную сумку, закрыл номер, ключ оставил пока у себя, плюхнулся в машину и поехал в Москву. Отпуск все равно был безнадежно испорчен.
Районная поликлиника работала до семи вечера, в полседьмого я уже припарковал своего коня перед главным вестибюлем. Мой лечащий врач был еще на месте. Я изложил ему свою просьбу, он одарил меня весьма удивленным взглядом, попросил высунуть язык и даже попытался измерить температуру, и только потом выписал направление к психиатру. Но самого психиатра в его кабинете я уже не застал. Табличка на двери извещала, что сегодня свой прием он закончил еще в четыре часа, зато завтра принимает с восьми. Зайду в восемь, подумал я и двинул свои стопы к машине.
Ладно, поликлиника — это государственная организация со строго ограниченным рабочим днем, зато служители культа по идее должны принимать страждущих круглосуточно. Возможно, стоит начать поход со священника.
В связи с этим возникла другая проблема. Я не знал, где находится хотя бы одна церковь.
Но Москва — чертовски большой городишко, и церквей в ней должно быть предостаточно. Я принял соломоново решение — буду ездить по разным улицам до тех пор, пока не найду хотя бы одну церковь.
Уже через полчаса принятое решение себя оправдало, и я остановил машину на обочине.
Церковь находилась в глубине улицы, обнесенная черным железным забором, калитка была открыта, и я решил попытать счастья.
Я — человек не слишком религиозный и до сегодняшнего дня никогда не задумывался о Боге как о конкретном персонаже. В смысле, что Бог — это существо, всемогущее, всезнающее и вездесущее. Конечно, отрицать существование каких-то высших сил, влияющих на нашу жизнь, с моей стороны было бы откровенной глупостью, однако в высшие силы я и верил. В силы, а не в какую-то конкретную личность, по чьему образу и подобию я был создан.
Родители у меня были инженерами, бабушка — вообще из правоверных коммунистов, так что крестить меня никто не крестил, и внутренность церкви в своей жизни я видел только в кино. Что ж, пора заполнить этот пробел.
Хотя на улице еще было светло, внутри церквушки царил полумрак. Ровные ряды скамей, свечи, горящие перед иконами, и истово молящаяся старушка перед одной из них. Наверное, такие богобоязненные старушки есть в каждой церкви.
Я немного постоял на пороге, потом не слишком решительно прошел внутрь. Кроме меня и старушки других живых существ не наблюдалось.
Я прислушался к своим внутренним ощущениям. Никакого дискомфорта не испытывалось, руки не дрожали, и непонятный страх не поднимался из самых темных глубин подсознания. Это уже хорошо.
Минут через пять прислушиваться к своим внутренним ощущениям мне надоело. Я походил по залу, рассматривая картинки, полюбовался горящими свечами. Если бы я имел какое-то отношение к Сатане, это бы уже проявилось, правильно?
— Хватит ходить-то, — раздался прямо над ухом чей-то голос.
Я вздрогнул и узрел старушку, которая уже не молилась, а смотрела прямо на меня. Я и не слышал, как она подошла, хотя стояла она почти вплотную. В спецназе она, что ли, тренировалась?
— Ходют и ходют. А чего ходют? Чего хочут? Ты чего ходишь-то?
— Так, — сказал я. — Просто.
— Вот и иди отсюда, — сказала она. — Просто.
— Простите, — сказал я. — Но я здесь по делу как бы. Вы не знаете, где мне священника найти?
— Батюшку-то?
— Угу, — сказал я. — Батюшку.
— А что у тебя за дело?
— Э, — сказал я, — это личное дело. Между мной и батюшкой.
— Не хочешь говорить, не надо, — обиделась старушка. — Вон в ту дверь за алтарем стукни, там отец Алексий должон быть.
— Спасибо, — сказал я.
— Не за что. А то ходют тут, а чего хочут, чего ходют, непонятно…
Она снова заладила свою песню, на чем я ее и оставил. Прошел мимо алтаря, стукнул в указанную дверь, прочности которой могла бы позавидовать иная московская квартиpa, и получил глухой ответ, дескать, батюшка сейчас выйдет, обождите, грешная душа.
Удовлетворившись этим, я отошел и стал ждать. Хотелось курить, но не думаю, что это здесь было дозволено.
Минуты через три в церковь вошла девушка. Девушка была симпатичной, и в другое время и в другом месте я уделил бы ей гораздо больше внимания, а так остался просто сторонним наблюдателем.
Девушка подошла к иконе какого-то святого или чьей-то матери, вынула из своей сумочки свечу, зажгла ее и поставила перед иконой. До того как она это сделала, девушка была не слишком похожа на верующую. По крайней мере, как я это представлял.
На ней были кожаные штаны, короткая блузка с блестками, больше подходящая для ночного клуба, чем для церкви, роскошная грива каштановых волос покоилась на плечах. Лицо было довольно приятным, насколько мне позволял разглядеть полумрак церкви. Она выглядела представительницей того слоя молодежи, который представлял и я сам, а людей из нашего слоя загнать в церковь могли только чрезвычайные обстоятельства. Как меня, например.
Отворилась дверь за алтарем, и я увидел отца Алексия. Вопреки моим ожиданиям он был вовсе не стар, чуть постарше меня, быть может, и только окладистая борода прибавляла ему солидности. На нем была ряса, из-под которой торчали носки черных кожаных кроссовок.
— Кто тут искал аудиенции со мной? — вопросил он хорошо поставленным голосом профессионального проповедника, словно в церкви было не три человека, а целая толпа.
