Люди были в предвкушении еще более кровавого зрелища. Уже совсем скоро они узнают имя Победителя! И до следующего Исхода он останется героем, для которого будут открыты двери любого жилища, и даже Хранители сочтут за честь приглашать его за свой трапезный стол.
Гортанный звук труб приглушил всю эту многоголосицу. Зрители обратили взгляды на арену. Начиналась жеребьевка.
– А я тебе говорю, это полнейшая глупость поставить все деньги на одного!
– Шептун услышал голос толстяка. – Только Ушедшие могут знать наверняка, кто победит.
– Зато какой будет куш! – мечтательно парировал его визави. – Ты как хочешь, а я ставлю на того здоровенного степняка. Этот дикарь, – собеседник коротко хохотнул, – имя и по трезвому не выговоришь – так вот, мне, Куун, ну ты знаешь, тесть мой, по секрету рассказал, что этот степняк – телохранитель самого этого, тьфу ты, ну самого их главного.
– Ну да, может и так, – не сдавался толстяк – А возьми альваров, к примеру. Они что, по-твоему, вроде наших хлебопеков, которые кроме сковороды другого оружия в жизни не видывали?
– Ну не знаю, мой тесть, как напьется, начинает такие истории об этих степняках рассказывать, что мороз по коже пробирает. А он же не просто так, он же в Охранной канцелярии и по роду службы много чего знает.
– Как хочешь, – махнул рукой толстяк, – а я дождусь, что жребий решит. А там и посмотрю, на какой отряд ставить. Так-то точно вернее будет.
К удивлению Шептуна, изъявили желание покинуть арену только шесть воинов. Да это было и понятно. От полученных ран они истекали кровью и уже не могли самостоятельно ходить. Что-то здесь не так. Шептун раз за разом прощупывал оставшихся. Сомнений не было, как минимум, дюжина не особо рвалась в бой. Нехорошее предчувствие, и так все это время не оставлявшее Шептуна ни на мгновение, крепко сжало сердце.
Он осторожно, словно легким ветерком, коснулся сознания смотрителей, тянущих в это время жребий. Все вроде нормально. Чужой, навязанной извне кем-то воли, не было и следа. Но что-то шло явно не так! Чувство опасности за все годы, проведенные в Лесу, его ни разу не подводило. Не сидеть ему на этом месте. Но здесь был не Лес, и, как ни странно, но там он чувствовал себя в большей безопасности.
Тем временем жеребьевка подходила к концу. Ник оказался в одном отряде с четырьмя альварами. В него также попали несколько наемников и воины из Средних Земель. В этот раз судьба распорядилась не лучшим образом для Великого Города. Если не считать Ника, записанного вольно рожденным горожанином, в их отряде было еще только двое.
Шептун перевел взгляд на противоборствующий отряд. «Это же надо, – присвистнул он, – похоже на проделки Ушедших». Как на заказ, в тот отряд попали все те же семь степняков. Только двое из них были легко раненными. Остальные все так же источали звериную силу вперемежку со злобой. «Неспроста, – вертелось у него в голове, – ой, неспроста…»
Что-то планировалось, но что? Шептун все никак не мог понять, и только когда завыли трубы, оповещающие об окончании жребия, он прозрел. Старик вскочил, словно его ужалил ядовитый мох, и со всех ног бросился пробираться через плотную, неистово орущую толпу. Он знал, что не успевает, но оставаться на месте уже не мог. Толстяк, до этого с пеной у рта доказывавший преимущество альварского способа ведения ближнего боя перед степными дикарями, проводил Шептуна пристальным взглядом и неспешно проследовал вслед за ним.
Тем временем отряды разошлись по разным сторонам арены. Воины занялись последними приготовлениями к предстоящему поединку. Один из смотрителей подошел к Нику и протянул ему загнутый на конце меч и маленький прямоугольный щит. Ник с отвращением посмотрел на оружие, но, чуть поколебавшись, решил все-таки взять. Он несколько раз взмахнул мечом и скривил губы в саркастической усмешке. Проведя большим пальцем по его лезвию, Ник только хмыкнул. Похоже, что его не точили никогда. Балансировка тоже оставляла желать лучшего. Щит, если его вообще можно было так называть, скорее всего, не выдержит и одного мало-мальски касательного удара. Все же от первоначального плана драться совсем безоружным он решил отказаться. Надо не дать втянуть себя в кучу-малу, решил он, а там, что называется, по ситуации.
В который раз завыли трубы, и отряды, выстроившись цепью, пошли друг на друга. Ник старался идти в ногу со всеми, не отставая, но и не опережая других. Не дойдя друг до друга тридцати шагов, воины остановились. Между ними вышел Главный Смотритель. Приложив медную воронку к губам, он зычным голосом прокричал:
– Волей Хранителей я спрашиваю вас, готовые на смерть. Есть здесь тот, кто откажется от последнего боя?
Трибуны затихли. В абсолютной тишине раздавались только легкие позвякивания доспехов замерших друг напротив друга соперников. Отказаться от боя в такой момент означало получить навсегда несмываемое пятно позора. Ник краем глаза уловил, как по их цепочке прошло движение. Какой-то незнакомый ему воин сделал два шага по направлению к Главному Смотрителю и с лязгом, который, казалось, эхом пробежал по притихшим зрительским рядам, вытащил из ножен меч и бросил его на песок. Ник, плохо знакомый с обычаями Ритуала, жадно всматривался в лица стоящих перед ним противников. Одни с безучастным видом смотрели прямо перед собой, в глазах других читалось презрение вперемешку со злорадством. Кто-то даже сплюнул в песок.
По Арене прокатился нарастающий гул голосов, но тотчас замер. Один за другим еще девять воинов вышли вперед и так же, как и их предшественник, швырнули свои мечи под ноги Смотрителю.
Зрительские ряды пришли в движение. Те, кто все еще сидел, повскакивали со своих мест. Шум стоял ужасный. Что-либо разобрать в этой многоголосице было просто невозможно. Ник непонимающе крутил головой. Смотритель что-то кричал в свою воронку, но все звуки тонули в реве толпы. Воины, отказавшиеся сражаться, поспешно направились в сторону Восточных ворот. В них со зрительских рядов летело все, что только можно. В ход пошли и очистки, и недоеденные фрукты. Какой-то ветеран в сердцах кинул вниз свой костыль. Воины чуть ли не бегом, прикрывая головы щитами, скрылись за спасительными воротами.
Тем временем рев толпы сменился на более-менее понятные крики. Зрители разделились на два лагеря. Те, кто ставил на отряд Ника, выкрикивали что-то гневное в адрес тех, кто поставил на их противников. Те же в ответ радостно кричали и улюлюкали, делая всякие неприличные жесты. Тут и там вспыхивали короткие стычки. По рядам забегали стражники, пытаясь не дать беспорядкам перерасти во всеобщее побоище.
Пока продолжалась вся эта неразбериха, еще трое воинов из отряда Ника побросали оружие и направились к выходу. Чуть поодаль от него плечом к плечу стояли четверо альваров. Он не мог разглядеть их лица, скрытые за резными нащечниками шлемов, но их позы говорили сами за себя. Эти воины отступать были не намерены. Ник подошел к ним и встал рядом. Он чувствовал какое-то доселе не испытанное чувство. Рев многотысячной толпы, песок арены, местами пропитанный кровью. Где-то глубоко в подсознании зашевелились дремучие инстинкты, о которых раньше он даже и не подозревал. Сердце с силой толкало кровь, омывая, казалось, все клеточки его тела. Легкие с шумом качали воздух. Мозг, получив ударную дозу адреналина, был ясен, но в то же время пребывал в состоянии легкой эйфории.
