– Братан, если бы ты знал, сколько там денег…
– Сколько?
– Ну, ты же видел, как я их тратил. «Лексус»-шмексус, эти кабинеты, мебель…
– Казино? – спросил я в упор.
Он снова вздохнул:
– Ну немножко казино, караоке…
– Тёлки?
– Вах! – выдохнул он. И мечтательно вспомнил: – Если бы ты знал какие!
– Сколько же там осталось?
– Не спрашивай… – Тимур тяжело, по-стариковски поднялся. – Где, ты сказал, этот банк? Рядом с Домом кино?
Проводив Тимура, я подошел к окну, думая: боже мой, наша «Тимур-фильм» еще ничего не сделала, а уже на грани банкротства. Но ведь я был в Будущем и своими глазами видел двенадцать новеньких корпусов студии «Тимур-фильм», роскошные декорации мировых столиц и несколько сотен иностранных киношников, снимающих в этих декорациях свои блокбастеры. Значит, каким-то образом Тимур выпутается…
Теперь, со второго этажа, из окна моего, а в прошлом Ролана Быкова, кабинета я видел всю автостоянку перед главным и производственным корпусами «Мосфильма» и облетевший яблоневый сад. Было одиннадцать с чем-то утра, в такую рань, как я уже сказал, никто, кроме студийной администрации, на работу не является, и мне было хорошо видно, как в серой пелене октябрьского дождя со снегом по пустой практически парковке великий растратчик Тимур Закоев обреченно, на полусогнутых подошел к своему «Лексусу», сам открыл заднюю дверцу и, сутулясь, поднялся на заднее сиденье. Его водитель-тяжеловес включил двигатель, и машина по лужам покатила со студии…
Тут дверь у меня за спиной вновь распахнулась, это был Серега Акимов. Хотя на улице был противный октябрьский снег с дождем, на нем поверх черной футболки с надписью CANON был только легкий летний дождевик. Как я уже писал в «Лобном месте», Акимов, как и большинство кинооператоров, был гренадерского роста, косая сажень в плечах и выше меня на целую голову. Не сказав ни слова и не перешагнув порога, он призывно махнул мне рукой на выход. И поскольку на его лице было явно заговорщицкое выражение, я взял со стола айфон и послушно пошел к двери:
– В чем дело?
Но он приложил палец к губам, потом бесцеремонно отнял мой телефон, швырнул его на диван и за локоть вытащил меня из кабинета. Только после этого сказал:
– Запри дверь, и пойдем на лестницу. Нужно поговорить.
Я запер кабинет, и мы вышли на лестничный пролет, спустились к окну на площадке между вторым и первым этажами. Раньше здесь постоянно торчали курильщики, но теперь, слава богу, Назаров своим директорским приказом категорически запретил курить во всех студийных помещениях (кроме, конечно, себе в своем кабинете). Поэтому на лестничных площадках стало пусто, как, впрочем, почти везде на студии. Как сказал Станислав Говорухин, такое впечатление, будто на студии взорвалась атомная бомба. Цитирую неточно, неохота лезть в Интернет и искать его точное высказывание, тем паче, сказал он это давно, еще до того, как стал руководителем избирательного штаба президента. С тех пор он не позволяет себе никаких критических заявлений, но сути это не меняет – почти круглосуточная тишина в мосфильмовских коридорах лучше любых заявлений говорит о реальной ситуации в нашем кинематографе. А когда-то…
Впрочем, Акимов вызвал меня из кабинета вовсе не для обсуждения этой темы.
– Старик, – сказал он, – тебя уже таскали туда?
– Куда?
– Только не строй из себя целку! Да или нет?
Акимов мой друг со студенческих лет, и, кроме того, мы только что совершили путешествие в 2034-й, поэтому не было смысла темнить и уходить от прямого разговора.
– Ну, таскать не таскали, – улыбнулся я. – Но сделали предложение. А тебе тоже?
– Естественно, блин! Но я их послал!
– Почему? – спросил я, продолжая развлекаться.
– По кочану! В будущем я буду режиссером, как я могу там шпионить?
– Ты им так и сказал?
– Да, я сказал: если отправлюсь туда шпионом, меня потом могут вообще туда не впустить. На хрена мне это надо?
То есть Акимов всерьез воспринял это безумное предложение, всерьез на него ответил и теперь продолжал меня допрашивать:
– А ты что сказал? Или ты согласился?
– Я сказал, как есть. Мы с Аленой расстались, она сюда больше не прилетит, а без нее я туда попасть не могу. Вот и всё.
– Гений! – расстроился он. – Я до такого не допёр!
– А кто с тобой разговаривал? И где?
– Где! На Лубянке, где же еще?
Я изумился:
– Прямо в ФСБ?
– Нет, конечно. Рядом, в японском ресторане…
– И кто с тобой говорил?
– Какой-то генерал Сафонов. Или Сазонов, хрен его знает, я у него не проверял документы.
– Ну и что ты расстраиваешься? Мы отказались, и дело с концом.
– Ты думаешь, они отъемутся?
Тут, словно отвечая на его вопрос, мимо нас прошли вверх по лестнице двое плотных молодых мужчин явно не киношной внешности – в одинаковых темно-серых костюмах и бледно-серых рубашках с плохо, будто узелком, завязанными галстуками. Впрочем, дело было не столько в их костюмах, сколько в ботинках – это были совершенно одинаковые дешевые черные ботинки с армейского или ментовского склада.
Мы с Акимовым переглянулись и стали подниматься следом за ними, гадая про себя, на какой этаж они направляются.
Но они уверенно свернули на второй, прямо к моему двести пятому кабинету.
Я снова посмотрел на Акимова. Бежать? Но глупо бежать от сотрудников силовых структур. Да и что я такого сделал? Отказался отправиться в Будущее – это что, преступление? По какой статье?
Между тем эти двое остановились у двери моего кабинета, прочли небольшую табличку «ТИМУР-ФИЛЬМ. Главный редактор ПАШИН А.И.», затем с силой подергали ручку и постучали в дверь. Да, именно в такой последовательности – сначала властно подергали, но дверь была заперта, а потом постучали.
– Похоже, меня будут брать. Отвали… – тихо сказал я Акимову, но он, конечно, не мог оставить друга.
Я оглянулся, думая: «Эх, на миру и смерть красна! Не зря Наталья Горбаневская писала, что они, восемь смельчаков, вышедших на Лобное место, были счастливы, когда их там арестовали на глазах российских и иностранных туристов. Ведь они “сделали это”, и уже вечером об этой демонстрации говорили все западные радиостанции, то есть узнал весь мир».
Но здесь, на «Мосфильме», кроме нас четверых, на всем втором этаже производственного корпуса главной киностудии страны даже в 11.20 не было ни души! То есть, если бы не Акимов, меня тут можно было и придушить, как мышь в мышеловке…
Я сделал еще три шага вперед и сказал развязно:
– Здравствуйте! Вы ко мне?
