Ахилл пока еще был смертным. Почти неуязвимым, но смертным. Его еще можно было убить.
Только рядом с ним не было никого, кто мог бы это сделать.
Признаюсь честно, я так до сих пор и не осознал, с какого момента я перестал быть в этой битве сторонним наблюдателем и сорвался со своего зрительского места. Просто в какой-то момент я сообразил, что мчусь сквозь битву, уворачиваясь от ударов мечей и копий, одним глазом наблюдая за происходящим под стенами Илиона.
Я не успел.
Не мог успеть. Слишком я был далеко, и слишком стремительно развивались события.
Я не успел.
Зато успел Гектор.
Когда меч Пелида опустился, он не дошел до головы Феба, потому что встретился с клинком троянского лавагета.
В этот момент я споткнулся о чей-то труп и полетел на землю. Следующие несколько минут я провел, стараясь не быть затоптанным в свалке, а когда поднялся на ноги и выбрался на относительно безопасное место, поединок главных героев древнегреческого эпоса был в самом разгаре.
Гектор подошел к вопросу уничтожения Ахиллеса с академической серьезностью. Сын Пелея уже лишился своего неповторимого щита, теперь Гектор занимался тем, что рубил шлем на голове Ахиллеса. Удар, и шлем падает на землю.
Аполлон отходит в сторону и с усталым видом опирается на стену Трои в двух шагах от лестницы, на которой застыли ахейские воины. Никто не лезет наверх, град стрел и дротиков не летит вниз, нападающие и осажденные замерли как статуи, наблюдая за поединком героев.
Надо же что-то рассказывать потомкам.
Удары железного меча Гектора проминали доспехи, сделанные богом. На три удара Гектора Ахилл отвечал одним. Ему не хватало скорости, не хватало реакции, не хватало умения и опыта.
Зато он был неуязвим. Имей Гектор дело с кем-нибудь другим, тот был бы уже трижды мертв. Я несколько раз видел, как клинок ударяет Ахиллеса в шею, в незащищенное доспехами предплечье, как железо ласкает кисть руки, сжимающей меч. Но на сыне Пелея не было ни царапинки.
Наверное, Гектору все-таки конец. Рано или поздно он устанет и совершит какую-нибудь ошибку, которой сможет воспользоваться Ахиллес. Ведь характер лавагета не позволит ему сейчас отступить.
Патрокл мертв, теперь черед Гектора? Может ли быть, что Гомер не ошибся хотя бы в очередности смертей?
Так он уже ошибся. Ведь мертв Менелай, мертв потенциальный убийца Пелида Парис, мертв Приам, недальновидный правитель Трои.
Но найдет ли Гектор уязвимое место сына великого героя и богини?
Глубокой ночью, проходя мимо лагеря мирмидонцев, я встретил героя, вышедшего подышать прохладным ночным воздухом.
Ахилл был пьян в дымину, в хлам, в дугу. То, что утром он вышел в поле, лично я считал самым большим подвигом, который можно было бы записать на счет богоравного Пелида.
Меня он не узнал, да и я заметил его, когда мы столкнулись нос к носу.
— Ты гулял на моей свадьбе, б… богоравный?
— А то, — заверил я.
— Я ведь женат теперь… На Иф… фигении… Дочери Агам… мем… На дочери Атрида…
— Поздравляю, — сказал я. — Улыбнись своей удаче, богоравный.
Ахиллес расплылся в пьяной ухмылке, обнажая белоснежные зубы, не знавшие стоматолога.
Я со всей силы ударил героя в челюсть.
Пятка — это сказка для легковерных.
Пока они дрались, я успел пробраться в первый зрительский ряд, растолкав замерших ахейцев и троянцев, наблюдавших за поединком стоя плечом к плечу.
Ахилл выдыхался. Его выпады становились все более редкими и слабыми, о защите он уже позабыл. Гектор делал с ним все, что один вооруженный мечом человек может делать с другим. Рубил, колол, кромсал кованные Гефестом доспехи. Если Ахиллу удастся выйти живым из этого сражения, на раздевание у него уйдет несколько часов. И еще ему потребуется помощь кузнеца.
Но Гектор не был железным. Хотя по троянскому лавагету нельзя было определить это столь же явно, но он тоже устал. Движения стали чуть медленнее, в ударах не было прежней ярости. А может быть, он просто отчаялся найти брешь в нечеловеческой броне Пелида?
Ночью, на побережье, Ахилл стоял на четвереньках и выплевывал на песок кровь и обломки выбитых зубов. А я уходил в сторону ставки аргосского ванакта.
Я сомневался, что утром Пелид будет способен вспомнить, кто съездил ему по зубам, и оказался прав.
Он не вспомнил.
Это же чистая логика. Когда человек погружается в воду, тем более в черную воду Стикса, он должен держать рот закрытым. Может быть, еще и глаза, но это не наверняка.
А рот — точно. Не думаю, что мудрая титанида хотела утопить своего сына и позволила ему нахлебаться воды из реки мертвых.
Несмотря на явную очевидность ответа, мне на его поиски понадобилось несколько часов напряженных размышлений. Сумеет ли до этого додуматься троянский лавагет?
Жаль, что я не могу поговорить с ним. Жаль, что я не могу предупредить его сейчас. Воины подбадривают своих героев во весь голос, сквозь этот ор Гектор может не услышать и удар молнии.
Рядом со мной оказался сын Лаэрта. По выражению лица басилея Итаки невозможно было определить, кому из поединщиков он желает победы.
— Видел молнию? — спросил Одиссей. — Отец поднял руку на сына.
— Порой дети могут сильно доставать родителей, — сказал я.
— Я уже ничего не понимаю, — сказал Одиссей, — Люди воюют с людьми, боги воюют с людьми, боги воюют с богами. Порой мне кажется, что это конец. Мы все умрем под Троей.
— Жена и сын, — напомнил я. — Тебе надо вернуться.
А интересно, подумал я, если Зевс метнул молнию в Аполлона и Ахилл нужен ему в качестве нового бога войны, почему Громовержец медлит и не испепеляет на месте троянского лавагета?
И тут же понял ответ. Для того чтобы Ахилл стал богом, в него должны верить. А кто будет верить в бога, не способного без посторонней помощи разделаться с каким-то там смертным? Если Зевс убьет Приамида, не видать Ахиллу места на Олимпе, как стрелы в собственной бронированной пятке.
Твердь сотряслась.
Вообще-то за все время нашего пребывания в Троаде землетрясений тут не было. И если кто-то способен не связать подземные толчки с поединком, приковавшим внимание доброй половины сражающихся войск, то только не я.
Толчок был сильный, балла четыре. По стене побежала вверх вертикальная трещина, нам на головы посыпались остатки Скейской башни.
На ногах не устоял никто. Я бы даже не удивился, если бы Гектор повалился особенно неудачно и в падении напоролся на меч Ахилла.
Пронесло.
Зато один из обломков, размером с голову годовалого ребенка, ударил его по правой руке, и Гектор выронил меч.
