Я говорил:
— Командующий Алари присвоил мне звание офицера — чтобы
поручить выполнение разведки в Ядре.
— Это превышение его полномочий, — сказал даэнло. Помолчал и
тем же скучным голосом добавил: — Я ошибся. Командующий независимой боевой
единицей может проводить разведывательные миссии и привлекать к ним
представителей Слабых рас. Командующий, ты оправдан. Можешь покинуть круг
обвинения.
Чёрная мышь рядом со мной шевельнулась:
— Сильные Даэнло, по праву старшего офицера я должен
присутствовать при допросе человека Петра Хрумова.
— Ты можешь остаться. Тебе принесут пищу и воду.
Мне подобной поблажки не предоставили. Впрочем, созданное
куалькуа тело вряд ли нуждалось в пище. Я всё говорил. Солнце сползло к закату.
Торпп дрейфовал по небу — может, ему было скучно следить за медленной беседой
органических существ.
— Человек расы Геометров, Ник Ример, ввёл свою планету в
Тень…
— Это значит, что планета Геометров защищена?
Хороший вопрос. Я пожал плечами:
— Она никогда не была беззащитной. Но теперь… на месте Сильных
рас я не стал бы атаковать Геометров.
— Это совет — или угроза?
— Это совет.
— Хорошо. Продолжай.
Вновь наступила ночь, когда я закончил. Не знаю, отдыхали ли
другие чужие. Даэнло не отходил от меня ни на миг.
— Ответь — как поступит раса Куалькуа со своим Зерном Врат?
— Я не знаю…
— Спроси у куалькуа.
Я недоуменно посмотрел на даэнло, чей загривок украшал
бесформенный мешок.
— Они никогда не разговаривают с нами. С тех пор, как их мир
был уничтожен и домом их стал космос. Они служат, но не отвечают. Спроси.
Я вздрогнул, понимая. У расы Куалькуа нет планеты, куда они
могут принести Зерно. Они живут повсюду… в каждом мире Конклава… кто обойдётся
без услуг маленьких камикадзе, послушных переводчиков, верных рабов? Тот пяток
рас, чья жизнь не основана на органике…
Куалькуа?
Скажи им, что я не решил.
— Он не решил, — повторил я. — Он ещё не решил.
— Конклав не хочет вхождения в Тень, — сказал даэнло. Будто
жалуясь мне. — Даже если наши предки вышли из Ядра… мы пока не хотим вхождения
в Тень. Спроси его, когда он решит? Через какое время?
Спроси его, что такое время, — ответил куалькуа.
— Он спрашивает, что такое время, Сильные Даэнло…
Даэнло молчал. Не твоя ли раса жгла мир Куалькуа, Сильный?
Может быть, и ненужный им мир… всегда ли мы любим лишь то, что нам нужно…
Как они принимают решение? Будут совещаться? Проголосуют…
поднятием лап и щупалец, выбросом протуберанцев и псевдоподий?
— Человек Пётр Хрумов, представитель Человечества. Ваши
действия выходят за рамки разрешённого Слабым расам.
Это приговор?
— Но ваши действия не принесли вреда Конклаву. Наоборот…
Даэнло помолчал.
— Человек Пётр Хрумов, скажи куалькуа, что мы выяснили всё
необходимое и не нуждаемся больше в его услугах переводчика. Первоначальное
обвинение со Слабых рас, известных как Человечество, Алари, Счётчики, Куалькуа,
снято. Мы будем решать. Ты свободен.
Я ещё успел посмотреть на алари и даже протянуть к нему руку.
То ли прощаясь, то ли просто желая коснуться командующего, до конца оставшегося
со своим офицером.
Но мир уже мерк. Куалькуа прекратил поддерживать копию моего
тела.
А мне предстояли заботы с телом настоящим. Звёзды всё так же
пылали в небе Ядра, равнодушные и прекрасные, и ничего в них не было — ни
вызова, ни любви.
Просто звёзды.
Я лежал на земле, закутанный во что-то вроде одеяла. Рядом
горел костёр, и три неподвижные фигуры замерли у огня.
То, что я пришёл в себя, первым заметил счётчик. Подошёл ко
мне быстрой бесшумной походкой, заглянул в лицо.
— Всё хорошо, — прошептал я то, в чём совсем не был уверен.
Горло пересохло, тело казалось ватным. Лишь ладонь, в которой я намертво сжимал
Зерно, закаменела. — Нормально, Карел…
Меня подхватили и помогли сесть. У всех у них взгляды были
жалкие и жадные, как у рептилоида.
— Вроде бы… отбрехались. — Я попытался улыбнуться. — Пока…
передышка. Они ещё будут решать…
Маша дала мне воды. Я глотнул, вслушиваясь в тихий шёпот
куалькуа.
Зерно, Пётр…
Что?
Оставь его здесь. Положи у костра. Я тоже буду решать.
Почему ты мне так помогаешь? Куалькуа?
Симбиоз удачный.
Я улыбнулся. Думаю, он почувствует улыбку. Попросил:
— Саша, дед, помогите мне встать. Я устал от этого неба.
Пора домой.
— Думаешь, нас там встретят с распростёртыми объятиями? —
Данилов мрачно усмехнулся. — Прям хоть оставайся в Тени… Нам за одну разбитую
станцию присудят выплачивать за все космические неудачи… со времён горемыки
«Мира».
— Почему я не могу ужаснуться таким грандиозным масштабам? —
спросил я, поднимаясь. — Ничего… у нас ведь есть корешок в Свободном. Будем с
ним помидоры возить.
Эпилог
За что люблю собак — за умение прощать.
За великодушное превращение чужой вины в собственную.
Тиран жался к моей ноге, изредка поднимая морду и тычась в
ладонь. В его взгляде читалось одно: «Хозяин, я прощён? Ты больше не отдашь
меня в то место?»
Не отдам, конечно же, не отдам…
Если бы люди умели вот так же притворяться! Если бы не
превращали проступок в преступление, делали первый шаг навстречу!
Хотя, наверное, тогда бы мы перестали быть людьми. У всех
есть своя сила и своя слабость. У каждого — свои беда и боль. Холодный рассудок
Счётчиков, пассивное равнодушие Куалькуа, безжалостность Дженьш — где взять
весы, чтобы понять, что хуже?
И если бы всегда, всегда удавалось переломить то, что
заложено от природы, вколочено эволюцией, воспитанием, привычкой…
Опираясь на потрескивающий штакетник, я смотрел на соседнюю
дачу. Ещё и девяти не было, а там уже возились рабочие. Чуть в стороне от дома
сооружалось что-то грандиозное. Я бы сказал, что это вертолётная площадка с
ангаром. Работа шла быстро и абсолютно тихо, как во сне. Видимо, использовался
звукозащитный полог, который с полгода назад стали ввозить с Андиана-7. Дорогая
штука. Хорошо, что поставили — у деда, как ни странно, сон крепче не стал.
