Так, зарывшись в снег, я и стал ждать.
Временами я всё же задрёмывал, проваливался в сумбурные,
беспокойные видения. В них меня заставляли куда-то идти и что-то делать. Мир
был искажённым, замкнутым, похожим на цепь холодных, низких пещер. Я бродил по
ним, не находя выхода, мучаясь от собственного бессилия, а время, скупо
отведённое мне время — истекало. Потом я просыпался, шевелился в подтаявшей
снежной пещерке, поднимал лицо с ладоней. Одна ладонь пульсировала алым, Зерно
светило сквозь кожу. Я выглядывал из снега, чувствуя себя страусом, надёжно
зарывшим голову в песок.
Но вокруг никого не было. Здание интерната казалось
безжизненным. А почему бы и нет, кстати? После случившегося, когда обнаружили
смерть Наставника Пера, — вполне могли всех эвакуировать. То-то будет радости —
наткнуться на следственную группу из суровых регрессоров…
Я вновь нырял в снег и пытался уснуть. День тянулся
нестерпимо медленно. Наверное, скаут уже сбили. Удастся ли Геометрам дознаться,
что в кабине не было пилота? Не станут ли они прочёсывать всю трассу полёта,
они же знают о возможности «десантирования»? Столько вопросов — и никаких
ответов. Я говорил сам с собой, звал Ника Римера, прячущегося в моей душе,
задавал куалькуа бесцельные вопросы. Но от себя я не мог услышать ничего
нового, Ример молчал, а куалькуа отделывался односложными ответами, словно и
его что-то терзало. Иногда мне казалось, что всё происшедшее — Маша и Данилов,
оказавшиеся сотрудниками ФСБ, Тень, объединившая полмиллиона планет, дед,
умерший и получивший новое молодое тело, — это всё сон. Болезненный бред… а на
самом деле я бежал из концлагеря Геометров и теперь замерзаю в снегах. Может
быть, и Петра Хрумова никакого нет и не было, а я — сумасшедший регрессор Ник
Ример, поднявший руку на своего Наставника и наказанный по заслугам…
Тогда я открывал глаза и смотрел на огненное Зерно. Оно было
реальным, реальнее заледеневшей снежной корки вокруг меня, реальнее красной от
прилива крови ладони, на которой лежало. Зерно — вот главное, а я… а я лишь
ходячий придаток, что принёс его в этот мир.
А потом всё-таки пришло мгновение, когда я вынырнул из снега
и увидел, что багровый диск Матушки заползает за горизонт. Солнце тоже было
Зерном, могучим и безучастным, и оно тоже разгоняло обморочный морок.
— Отпусти меня, Ример… — попросил я. — Отпусти меня, Тень…
отпустите меня…
Мне хотелось заплакать. Я не знал, должен ли делать то, чего
хотел Ример, и даже не понимал, хочет ли он ещё этого. Не зря же исчез. О чём
бы он ни мечтал, какие бы стихи ни сочинял в одиночестве, но он — плоть от
плоти этого мира. Он был вправе отдать ему Врата. Он был вправе вернуть их мне.
Только Ример мог решить, чья родина войдёт в Тень.
Пускай всё кончится быстрее. Как угодно, но быстрее. Может
быть, я так же свободен, как корабли Геометров. Такая же марионетка, как
мальчик Дари. Так же счастлив, как Ник Ример. Пусть всё кончится.
Я поднялся на ноги. Меня слегка мутило — борьба с холодом не
прошла даром. Но уже стемнело, и начинался снегопад… надо было идти. Что бы ни
ждало впереди.
Пробираться через водовод — глупо. Но я не знал другого
входа в купол. Конечно, если Геометры поняли, как чужак проник в интернат, то
водовод перекрыт или напичкан аппаратурой слежения… Уже подойдя к прозрачному
куполу, я остановился, размышляя.
Снег лупил всё сильнее. Будто вчера я тут был… вчера? Нет.
Целую неделю назад. Вечность.
Мне уже было всё равно.
Я нашёл знакомую будочку, сейчас совсем утонувшую в снегу.
Разгрёб сугроб, каждый миг ожидая щёлканья капкана или вспышки парализующего
луча. Нет, ничего. Дверка, ручка. Я потянул, услышал гул несущегося потока. Ну
вот, повторим историю как фарс.
И всё же нет ли иного пути? В здание ведут три двери…
впрочем, мне они не поддались. Возможно, в образе Наставника Пера я сумел бы их
открыть, но Пер мёртв. Наверняка отпечатки его пальцев уже выведены из памяти
замков.
Будь что будет.
Я вполз внутрь, прикрыл дверь и прыгнул в воду. Поток
встретил меня, как старый друг, — теплом и приятельскими похлопываниями. Меня
потащило по узкому туннелю. Ну! Неужели вы такие беззаботные, Геометры?
Меня вынесло в маленький круглый зал и бросило на решётчатый
пол. Вода с гулом обмывала меня, уносясь дальше по водоводу. Я лежал, озираясь.
Никого нет. Да в чём же дело?
И в душу мне начало закрадываться робкое подозрение.
Немыслимо. Невозможно.
Но они могли до сих пор не найти тело Наставника Пера!
Они до сих пор не числили его среди мёртвых, а меня — среди
живых!
Кто вправе контролировать Наставника? Он же вне подозрений!
Если Наставник Пер решил покинуть интернат — это было глубоко выстраданным и
абсолютно личным решением. Вернётся и объяснит. Правда, меня видела Катти…
причём видела и в обличье Ника Римера, и в облике Пера, и в моём собственном.
Неужели ей не поверили? Неужели она не рассказала о случившемся?
Невероятно.
Погоня за моим скаутом — тоже всё вполне объяснимо.
Приближается корабль, уверяя, что внутри — регрессор Ник Ример. А ведь всем
известно, что регрессор Ример погиб, находясь на лечении.
Странно… нелепо… и очень возможно.
Я подошёл к отверстию водостока. Постоял под тугой широкой
струёй. Апатия и безразличие проходили, смывались холодным душем.
Давай, Петя… пройди этот круг до конца.
Цепляясь за холодные скобы, я поднялся из фильтрационной
камеры. Повис под люком, неловко выгнувшись и вслушиваясь.
Вроде бы тихо. Иногда чудится звук, но едва-едва, так
невнятно, что это скорее кровь шумит в висках.
Я откинул люк, получив пригоршню земли за пазуху, и выбрался
в купол.
— Ой…
Лёгкая тень метнулась прямо от моего лица. Я едва удержался
от первого желания — схватить и удержать.
Так всегда. Проще всего хватать и держать.
Вместо этого я разжал ладонь, и оранжевый свет Зерна
разогнал тьму.
Рыжий мальчишка, пятившийся от меня, наткнулся на дерево и
замер, неловко нащупывая руками дорогу. Я узнал его сразу, и что-то во мне
дрогнуло.
— Тиль, не бойся, — тихо попросил я, окончательно выбираясь
из люка. Ногой сдвинул крышку на место. Мальчик проследил моё движение, но без
всякого удивления.
Наверное, все дети интерната знают эту Великую Тайну —
фильтрационную камеру водовода.
— Я не боюсь, — в тон мне вполголоса ответил мальчик. — А
кто вы?
— Страшный подземный дух.
Он неуверенно улыбнулся.
