— И гвоздезабиватель, конечно, Степаненко Голобову одолжил?
— Кто же еще?
— Так священника убили из-за признания Мироновой?
— Конечно. Он нарушил тайну исповеди и был наказан.
— Поэтому на месте преступления оставили цифру девять? Указание цитаты из Библии?
Казимов опять кивнул.
— Что, что, а «почерк убийцы» Голобов продумывал тщательно.
— Значит, вы узнали про исповедь, потому что письмо попало к тебе?
— Говорю же: повезло! Письмо я удалил, а Женька поработала с почтовым ящиком и ноутбуком священника. Она у нас отличный хакер, знаешь ли!
— Это информатичка, что ли?
— Она самая. Кстати, прослушку на твой мобильник тоже она установила.
— Из-за этого я слышал помехи?
— Наверное.
— А звонил мне кто? С угрозами?
— Не знаю даже. Кто-то из наших.
— Я так понимаю, что тебе на самом деле не угрожали?
Казимов отрицательно покачал головой.
— Зачем понадобилось прослушивать мой телефон?
— Ты очень ретиво взялся за дело. Стало ясно, что надо за тобой присматривать.
— А что насчет демона, пугавшего детишек в школе? Все так, как я думал?
Казимов кивнул:
— Конечно. Мы сами раскидали листовки и распустили о нем слух. Степаненко пару раз ходил в маске по коридору, чтобы сделать легенду достоверней, так сказать.
— Его и видел сын Растоповой?
— Да.
— А кто придумал эту дурацкую подпись — «Принцесса Сибари»?
Казимов фыркнул:
— Голобов. Это чтобы пустить полицию по ложному следу.
— А что случилось с тобой, когда ты отправился в школу якобы для того, чтобы что-то там проверить?
— Ничего. Встретился с ребятами, сказал, что мне нужно «Вино Шаббата». Они принесли, я вышел из школы, отогнал машину, потом пешком добрался до того места, где меня потом нашли, и принял дозу.
— А как же признаки одержимости?
— На самом деле можно себя контролировать. Да, я видел демонов, но это было со мной не впервые, как ты понимаешь. Я развлекался, глядя, как вы носитесь вокруг меня и волнуетесь, не свихнусь ли я окончательно. А что касается древних языков, так я просто выучил по нескольку фраз и выкрикивал, что мог вспомнить. — Казимов рассмеялся. — Ты все раскрутил, кроме того, что я всегда дышал тебе в затылок!
— Я только понять не могу, зачем ты мне помог с фотографиями, — сказал Смирнов. — Нарочно решил подставить Голобова, что ли? Конкурента хотел сдать?
— Нет. — Казимов усмехнулся. — Этого бы мне не простили. Специально я бы его не подставил. Фотки я прихватил, чтобы ты подумал, что я реально что-то проверять в школу потащился. А то, что ты догадаешься, как Голобову алиби сделали, я и представить не мог.
— Удивил, значит? — хмыкнул Смирнов.
— Не то слово.
— Зачем вообще было на школу меня наводить? Ты же говоришь, что это вам как серпом по яйцам.
Казимов улыбнулся:
— Тонкий расчет. Вот что тебе Петрович сказал, когда ты ему про сговор и про банду докладывать стал? Послал?
— В принципе да.
— Ну, вот видишь? — просиял Казимов. — И мы знали, что так будет. Вот только ты не успокаивался никак. В лагерь потащился наркоту искать.
— Значит, это ты предупредил Голобова? Поэтому он вернулся в корпус?
— Угу. Жаль только, он тебя не убил. Потом сказал бы, что увидел грабителя, да еще с оружием. Ну и защищался.
Смирнов усмехнулся:
— Да, хорошая задумка. А вернулся он, конечно, за носовым платком?
— За ним. Ну, или еще за чем-нибудь. Это не важно, сам понимаешь.
— Понимаю. Но Голобов сплоховал, и за дело пришлось браться тебе?
— Именно. Как говорится, хочешь сделать хорошо, сделай сам.
— А кто у вас самый главный? Директриса?
Казимов рассмеялся:
— Нет, разве она потянет? На ней наркота и вербовка были. Есть люди повыше, гораздо выше.
— Кто? — выпалил Смирнов.
— Вот это тебе знать уже не обязательно. Даже сейчас.
— Не знаешь?
— На слабо меня не возьмешь. — Казимов бросил взгляд на часы. — Да и время выходит. Пора опускать занавес, так сказать.
— Скажи мне только одно. Ты все продумал?
— В смысле?
— Вам, наверное, казалось, что и с убийствами вы все высчитали до мелочей. А смотри, сколько проколов оказалось. Разве я зашел бы так далеко, если бы вы не делали ошибок?
Казимов непонимающе поморщился:
— Ты все это к чему, а?
— А к тому, что ты прав: пора опускать занавес!
Дознаватель пожал плечами.
— Бредишь от страха, что ли? — сказал он, нацеливая пистолет Смирнову в грудь. — Ладно, хватит болтать. Прощай, напарник!
В этот момент Казимов резко выгнулся, и из его рта раздался пронзительный вопль. Смирнов кинулся на дознавателя и, отбросив руку с пистолетом в сторону, повалил его на пол. Придавив Казимова коленом, он коротко ударил его кулаком в лицо, с удовлетворением услышав влажный хруст ломающегося носа, а затем принялся выкручивать державшую оружие кисть. Это было не так-то просто, ведь действовать приходилось одной рукой. «Макаров» упал на паркет, но Казимов сдаваться не собирался. Он ударил Смирнова коленями в спину, опрокинув следователя на себя, и попытался вывернуться из-под него. Но противник был гораздо тяжелее и сильнее, и у дознавателя не получалось освободиться. Смирнов оперся здоровой рукой об пол и, приподнявшись, ударил Казимова головой в лицо. Тот дико заорал, кровь хлынула рекой, заливая ему рот. Он принялся лупить Смирнова кулаками куда попало, не причиняя тому почти никакого вреда. Лишь один раз угодил в ухо, и в голове у следователя зазвенело. Обозлившись, Смирнов ударил Казимова головой еще раз. Тот обмяк на время, и этого следователю оказалось достаточно, чтобы встать на колени и перевернуть дознавателя на живот. Заломив ему руки, Смирнов защелкнул на его запястьях наручники.
— Все, теперь ты мой, подонок! — проговорил он, отдуваясь.
Казимов прохрипел какие-то ругательства. Смирнов встал и резко пнул его ногой в печень:
— Заткнись, мразь!
Он подошел к Лене. Она была в сознании, но с первого взгляда стало ясно, что ей уже не помочь: девушка едва дышала. В руке она сжимала кухонный нож, которым ее пытал Казимов и которым она умудрилась перерезать веревки на одной руке. Очевидно, дознаватель оставил его на столе, а она пришла в себя раньше, чем он рассчитывал. Ее удар, который она из последних сил нанесла Казимову в спину, спас Смирнова. Сейчас нож валялся на полу, и следователь, подобрав его, положил на подоконник. Затем вызвал скорую и опергруппу.
