— Слушай, мне это не нравится, — проговорил наконец Казимов. — Что, если он тебя застукает? С ним есть еще кто-нибудь?
— Думаю, физрук и директриса.
— То есть ты окажешься, если что, один против…
— Слушай, это же лагерь, — перебил Смирнов. — Ничего они мне не сделают.
— Все равно, слишком опасно. Если Голобов убийца, он миндальничать не станет. Лагерь не лагерь — ему по барабану.
— Все будет нормально. Я не могу больше разговаривать, время поджимает. Хочу пробраться в корпус во время обеда, пока все будут в столовой.
— Может, не надо? — с надеждой спросил Казимов.
— Надо, Алик, надо.
— Удачи.
— Спасибо.
Повесив трубку, Смирнов выключил звук и сунул мобильник обратно в карман. Хорошо, что Казимов позвонил, а то бы так и забыл убрать звук. Следователь двинулся дальше, стараясь не сбиться с направления. Но не прошло и десяти минут, как он наткнулся на покосившийся синий забор. Перелезть через него не составило никакого труда, и Смирнов начал спускаться по склону, держась поближе к кустам шиповника, прикрывавшего его со стороны зданий. Он все время забирал влево, пока не добрался до медпункта. Здесь никого не было, зато разросшийся кустарник служил ему отличным укрытием. Устроившись так, чтобы видеть ближайшие корпуса, следователь достал бинокль и стал наблюдать, пытаясь выяснить, ушли ли уже дети на обед, или он начнется в два часа. Через пятнадцать минут воспитатели вывели своих подопечных, построили и повели в столовую. Смирнов вздохнул с облегчением: он не опоздал, и не придется ждать ужина. Выждав несколько минут, он решил действовать.
Из содержимого рюкзака сейчас ему могли понадобиться только фомка и отмычки. Прихватив их с собой, Смирнов выбрался из укрытия и, пригнувшись, направился к видневшимся за деревьями корпусам.
Поговорив со Смирновым, Казимов минут пять сидел и курил, пристально созерцая тлеющий кончик сигареты. Затем набрал номер Лены.
— Алло, это я, Алик. Привет. Слушай, я сегодня выписался, хотел бы встретиться. Ну как зачем? Поговорить. Да, есть что сказать. Ну, я тебя очень прошу. Нет, не буду, обещаю. Хорошо, спасибо. Я подъеду часа через три — хочу заглянуть домой, помыться и переодеться. Нормально? Значит, договорились.
Повесив трубку, Казимов улыбнулся. Правильно говорят: лучше поздно, чем никогда.
Смирнов подобрался к корпусу без проблем. Поблизости не было ни души, весь лагерь будто вымер, только издалека доносились едва слышные возгласы. Полицейский прошел вдоль здания и заглянул в последнее окно. По его расчетам, это должна была быть воспитательская. Но занавески мешали что-либо разглядеть. Смирнов сделал еще несколько шагов и взглянул на крыльцо. На стеклянной двери висела небольшая табличка с номером школы. Это оказался не тот корпус, который ему был нужен.
Следователь перешел к следующему зданию. Слабый ветерок едва шевелил вершины берез и лип, склонившихся к самой крыше. По карнизу, пританцовывая, скакала ворона. Она повернула голову, чтобы лучше видеть крадущегося человека.
Табличка подтвердила Смирнову, что он нашел то, что искал. Замок был висячим, но простым. Тут даже фомка была не нужна. Полицейский аккуратно открыл замок отмычкой и вошел в корпус.
Внутри было прохладно. Шаги гулко отдавались в коридоре. Справа и слева виднелись боковые двери. Одна была закрыта — значит, там кладовка с детскими вещами. Смирнов направился в другую сторону. Дверь в воспитательскую оказалась не заперта. Видимо, преподаватели считали, что одного замка на входной двери достаточно.
Следователь тихо отворил дверь и заглянул внутрь.
Комната была небольшой: метров шесть или семь. В ней стояли две железные кровати, стол, два стула, табурет, шкаф и две тумбочки. Ничего примечательного.
Смирнов вошел и закрыл за собой дверь. Где Голобов мог прятать допинг? — размышлял полицейский. Решил начать с тумбочек, но обыск не дал никаких результатов. Обнаружились только остатки полдников и личные принадлежности. Смирнов перешел к шкафу, где лежало белье и висела одежда.
— Привет!
Раздавшийся за спиной голос был наглым и знакомым.
Резко обернувшись, Смирнов сунул руку в карман за «Макаровым», но Голобов оказался быстрее: он размахнулся какой-то сверкающей штуковиной и опустил ее на полицейского. Тот едва успел выставить перед собой левую руку. Удар пришелся по предплечью. Смирнов закричал от пронзившей его до самого плеча боли. Другой рукой он судорожно пытался выдернуть застрявший пистолет. Голобов размахнулся снова. На его губах змеилась жестокая и насмешливая улыбочка.
Смирнов сделал два шага назад, зацепился за что-то и упал. Это его, наверное, и спасло: непонятное орудие рассекло воздух в десяти сантиметрах от его лица.
Следователь дернул пистолет изо всех сил, но тот упорно не желал вылезать из кармана. Голобов смотрел на полицейского сверху вниз. Он взял оружие обеими руками и занес высоко над головой. Только в этот момент Смирнов понял, что это спортивный кубок! Он отчаянно ударил ногой по коленной чашечке учителя, что-то хрустнуло, и Голобов, замахав руками и потеряв равновесие, упал назад. Из его горла вырвался сдавленный стон.
Смирнов старался встать, но одна рука у него не действовала, а другой он по-прежнему пытался вытащить пистолет, поэтому у него ничего не получалось. Голобов тем временем успел приподняться и, перевернувшись, встал на четвереньки. Приволакивая раненую ногу, он пополз к Смирнову, сжимая одной рукой кубок. На лице у него уже не было ухмылки, зато была упрямая решимость довести дело до конца.
Полицейский подумал, что будет отбиваться ногами, даже если учитель начнет лупить по ним своим импровизированным оружием. Главное — не подпускать его к голове!
Голобов встал на колени и в очередной раз замахнулся. И в этот момент Смирнову наконец удалось вытащить пистолет из кармана. Он выстрелил не целясь. Просто выставил пистолет перед собой и нажал на спуск. Учитель дернулся назад, замер на пару секунд и рухнул, раскинув руки и выпустив кубок. В комнате воцарилась тишина, запахло порохом. Смирнов поднялся, опираясь локтями о мебель. Голобов был мертв: глаза остановились, грудь не шевелилась, а на рубашке расплывалось алое пятно.
Следователь, шатаясь, вышел в коридор, затем добрался до крыльца. Хотелось глотнуть свежего воздуха.
Вытащив из кармана мобильник, Смирнов на всякий случай включил звук, а затем набрал номер Дымина. Петрович будет в ярости, но что поделаешь? Сделанного не воротишь, подумал он.
— Алло! — раздалось в трубке после нескольких гудков.
— Это я, Смирнов. Опергруппу и скорую в лагерь в Токсово.
— В тот самый?
— Да, в тот самый.
— А ты что, там?
— Да.
— Что ты там забыл? — Дымин даже не пытался скрыть удивление.
