Он с беспокойством взглянул на часы. Времени оставалось в обрез. Если на шоссе он угодит в пробку, придется ждать до ужина — полдник слишком короткий, он не успеет исполнить свой замысел. Хорошо хоть, прихватил бутерброды.
Смирнов выкинул окурок и завел мотор. Господи, хоть бы все прошло гладко! — подумал он, выезжая на дорогу.
Казимов открыл глаза. Взгляд уперся в потолок, прямо над дознавателем была расположена пожарная сигнализация. Голова слегка гудела, во рту было сухо, как после похмелья.
Дознаватель осторожно повернул голову и огляделся. Он лежал в больничной палате — в этом не могло быть сомнений. Подобную обстановку ни с чем не спутаешь. Казимов попытался вспомнить, что с ним случилось, но это было не так-то легко. Наконец что-то начало проясняться. Вот его привозят, он сопротивляется и кричит. Ему колют успокоительное и черт знает что еще. Он вырубается и приходит в себя, с каждым разом теряя ощущение времени. Мелькают лица оперов, врачей, медсестер. Он несет какую-то чушь, и его уже почти объявляют сбрендившим — по крайней мере, если верить долетавшим до него обрывкам разговоров.
Но вот он окончательно очнулся и пришел в себя. И его уже не посещают видения ада и демонов.
Казимов сел на кровати и прислушался к ощущениям. Вроде все было нормально, если не считать небольшой слабости. Он откинул одеяло и спустил ноги на пол. Тапочек не было, и пришлось шлепать по холодному линолеуму. Казимов прошелся по палате, выглянул в окно. Затем открыл форточку и глубоко вдохнул хлынувший в комнату воздух. Это то, что надо! Постояв так пару минут, Казимов вернулся к кровати и открыл стоявшую возле нее тумбочку. Как он и ожидал, там лежали его шмотки. Ботинки он вытащил из-под кровати.
Одевшись, дознаватель подошел к маленькому, висевшему над умывальником зеркальцу. Небритый и помятый, осунувшийся, с темными кругами под глазами, делавшими его похожим на зомби, — одним словом, красавчик, каких поискать. Пригладив черные волосы ладонью, Казимов нашел в кармане мятную жвачку и сунул в рот. Затем открыл дверь и вышел в коридор.
Два опера, дежурившие у палаты, при виде его едва не свалились со стульев.
— Блин! — выдохнул один из них, вставая. — Ты чего, а?
— Ничего, — ответил Казимов, хватаясь рукой за стену. — Мне надо в отдел. Где Павлов?
— Да здесь он, — растерянно отозвался другой опер. — Вниз пошел, за жрачкой.
— Ты чего оделся-то? — не унимался первый. — Тебе лежать надо!
— Я знаю, что мне надо, — огрызнулся Казимов. — Вызовите Павлова.
Опера переглянулись, потом один из них нехотя полез за мобильником. Другой осуждающе покачал головой.
— Я позову врача, — сказал он.
— Не надо! — остановил его Казимов. — Мне правда надо отсюда сваливать, мужики.
Вздохнув, первый опер начал звонить Павлову.
Тот появился минут через десять с целлофановым пакетом в руках. Вручив его операм, он молча окинул взглядом Казимова и присвистнул:
— Да, шеф, видок у тебя, однако!
— Какой есть. — Дознаватель сидел на стуле, который ему уступил один из оперов.
— По-моему, ты малость не в форме.
— Я себя отлично чувствую, — приврал Казимов. — И мне некогда тут мариноваться. Отвезешь меня сейчас в отдел. Как продвигается дело, кстати?
— Это лучше спроси у Смирнова.
— Ладно, так и сделаю. — Казимов встал. — Поехали.
— Куда?
— В отдел, я же сказал.
— Ты что, серьезно?! Ты себя вообще видел?
— Видел, видел. В палате есть зеркало.
— И не испугался?
— Хорош трепаться, поехали.
— Я врача сейчас позову, он тебя вмиг успокоит.
— Слушай, давай не будем терять время. Или ты хочешь, чтобы я сам, своим ходом добирался? Я тут все равно не останусь.
— Да? А как ты, интересно, уйдешь? Я ребятам велю тебя не выпускать.
— Кто из нас главный, а?
— Пока ты на больничном — я. Ты не при исполнении, знаешь ли.
— Все, я ухожу. — Казимов поднялся и двинулся по коридору, стараясь придать своей вихляющей, шаткой походке решительный и непреклонный вид.
— Ладно, господи, уговорил! — догнал его Павлов. — Отвезу я тебя в отдел, так и быть. Но потом вернемся сюда, ладно?
Казимов покачал головой. Раз уж он одержал одну победу, нет смысла идти на уступки.
— Нет, не вернемся. У меня куча дел, и я в порядке.
Павлов вздохнул:
— Ладно, дай хоть помогу, что ли. — Он взял Казимова под локоть. — А то ведь качает, как тростинку на ветру, ей-богу!
— Это можно, — снизошел дознаватель.
— Мы свободны?! — крикнул им вслед один из оперов.
— Да, поезжайте домой, — отозвался Павлов. — Только врача предупредите, что наш больной свалил.
Полицейские вышли на крыльцо, и Павлов протянул руку в сторону своего белого «фольксвагена».
— Вон моя лошадка, — сказал он.
— Давай покурим, — предложил дознаватель, доставая из кармана плаща пачку «Честерфильда».
— Ладно, — легко согласился опер, тоже вытаскивая сигареты.
Погода была отвратительной: дождь лил как из ведра, небо казалось расползшейся над головой черной кляксой. Вдобавок ко всему дул пронизывающий ветер. Казимов зябко поежился и поднял воротник плаща.
— Отстой, да? — прокомментировал Павлов, бросив на шефа понимающий взгляд.
— Да, — подтвердил Казимов.
— Ничего, сейчас домчим с комфортом. Может, все-таки домой, а?
— Нет, в отдел.
— Ладно, как знаешь.
Докурив сигарету, Казимов вытащил жвачку и сунул в рот мятную пастилку.
— Ну что, едем? — спросил Павлов, выбрасывая окурок.
Казимов кивнул. Полицейские сели в машину, и опер вырулил на дорогу.
— Я потом заскочу домой, ладно? — сказал он. — Мне на полчасика.
— Конечно.
— Вот спасибо! — Павлов радостно улыбнулся.
Добравшись до отдела, Казимов попрощался с опером и пошел к крыльцу. Там, к его удивлению, гастарбайтеры укладывали плитку. Окна на первом этаже были распахнуты, через решетки виднелись рабочие, клеящие обои.
Дознаватель вошел в отдел и направился к проходной.
Дежурил хорошо знакомый Казимову опер по фамилии Липатов. Добродушный с виду толстяк сидел, откинувшись на спинку стула, и прихлебывал кофе с молоком. При виде дознавателя у него глаза полезли на лоб.
— Здорово! — воскликнул он, расплываясь в улыбке. — Вот уж кого не ждали!
Казимов несколько смущенно улыбнулся в ответ:
