Бесконфликтной жизни не бывает. Какая банальность? Так почему мы вечно забываем банальности и изобретаем деревянные велосипеды?
В любой семье – и то не без конфликтов. При всей любви.
Конфликт – источник развития и залог прогресса. Это противоречие, требующее разрешения. Это разность потенциалов как источник энергии. На общем-то уровне оно вот так.
Какие же у нас основания полагать, что две нации могут сосуществовать без конфликтов? Благие пожелания. Ну-ну.
3. Ежели, конечно, всем дать отдельные благоустроенные квартиры со звукоизоляцией и одинаковые приличные зарплаты, то оно конечно. И пусть каждый живет в собственном доме и не лезет к другим. А в гости ходит вежливо и не надолго, по приглашению. А помогает другому, если тот попросит. Как гласит старинная немецкая пословица, чем выше забор – тем лучше отношения.
Это называется ксенофобия. Это нехорошее слово. Оно и означает желание отгородиться от других.
Черт. Мы против ксенофобии. И против национализма. И наш мир далек от совершенства. Национализм мы считаем вроде порока. А с пороком мы не очень стремимся разбираться, мы предпочитаем его осуждать и как-нибудь гуманно… э-э… уничтожать? Нет, это негуманно – уничтожать… ну, делать так, чтобы его не было. Как? Ну, опять же осуждать. Ну, чтоб не проявлялся.
4. Если явление никак не будет проявляться, то его вроде бы почти и не будет. Лучший способ ликвидации порока – загнать его внутрь. И пусть сидит, не высовывая носа.
Примерно так мы боремся сегодня с национализмом. С одной стороны – свобода мысли. Думай что хочешь, это твое право. С другой стороны, национализм – это плохо. Можешь думать о нем что угодно, но говорить должен только должное – что это плохо, ошибочно, порочно.
В результате болезнь вдруг там или сям вылезает наружу, и железные прутья лупят по ларькам, пылают общаги иммигрантов, взмывают над толпами националистические лозунги – и заламывают руки моралисты и журналисты: «Боже, откуда у нас национализм!»
5. Везде, где есть «отцы и дети», есть и конфликты отцов и детей: поколений. Есть два пола – есть конфликты между мужчиной и женщиной. Богатые и бедные – конфликты имущих и неимущих.
Национальный вопрос есть везде, где есть больше одной национальности. Иначе и быть не может.
Он может быть скрытым или явным, мягким или жестким, но он не может вообще не быть.
Он может даже носить неконфликтный характер. Это означает, что конфликт терпим, переносим, не нарушает более или менее нормальное течение жизни, не проявляется в эксцессах, не требует конкретного и немедленного разрешения.
Все хорошо и поровну – вроде и нет конфликтов. Нехорошо и непоровну – конфликты вылезают.
6. Человек ощущает себя не только индивидуумом, но и частью – народа: с его территорией, языком, культурой, ментальностью, историей, этническим типом, наконец. Он гордится достижениями и достоинствами своего народа, он к ним причастен. Он имеет и осознает свои права как представителя своего народа. И он хочет, естественно, жить как можно лучше.
И вот в его стране появляются представители другого народа. Рефлекс – хоп: чужие! Хорошие, плохие – это потом. Первое: они отличаются от нас (чем бы то ни было), они не такие, как мы, – они не мы.
Первым делом срабатывает комплекс коммунальной квартиры: что они делают в моем доме? Они раздражают. Они обращают на себя внимание. Чуть что не так – подозрение на чужих: это они сперли половую тряпку или не выключили свет в уборной.
Такова человеческая психология, и хоть ты тресни. Человек всегда предпочитает искать (иметь, полагать) причину любого дискомфорта вне себя, а не внутри себя. Народ – аналогично.
7. И вот один чужак ассимилируется. Он говорит на местном языке, как на родном. Он женится на местной и называет детей местными именами. Он исповедует ту же религию и придерживается тех же обычаев. Взгляды, ментальность. И он в конце концов воспринимается как один из нас. Ну, просто другого происхождения, это бывает, это не так уж важно, мало ли у кого какие были предки.
Если только – если только! – он не принадлежит к такому другому народу, который стал притчей во языцех и воспринимается уже как какая-то знаковая группа, символ каких-то качеств. Еврей, например. А если абыз или лаки? Э, наливай да пей.
8. А другой чужак остается при своей религии, обычаях, клане и имени. Цыган. Табор, одежда, украшения, гадание. И что он, когда-нибудь в таком антураже станет своим? С чего бы? Он сам хочет отличаться – ну и канает за чужого.
9. И вот бедный азербайджанец, наемный продавец арбузов, мокнет под холодным дождем у своей вольеры: вежлив, опаслив, милиции совать в лапу, бандюкам совать… Кто против? Никто не против. Человеку жить надо, семью кормить надо, арбузы продает, никого не обижает, и завидовать тут нечему.
И вот его хозяин вылезает из «мерса» и с выражением начальника жизни пьет чай за столиком перед кафе в компании таких же важных черноусых молодцов. На пальце гайка, на вые цепура, в бумажнике баксы, из салона музычка, менты прикормлены, жизнь удалась. И негодует прохожий люд: что за хренотень? я у тебя в Баку, или ты у меня в Москве? по какому это праву ты процветаешь в моем доме, где я еле концы свожу?!
То есть. Народ согласен прилично относиться к чужаку при условии: ты знаешь свое место и живешь хуже меня.
10. А если ты в моем доме живешь лучше меня – то вроде бы ты потихоньку сумел что-то у меня украсть и присвоить. Ты сумел занять пространство – экономическое, культурное, политическое, престижное – которое вообще-то хотел бы занять я. И занял бы, если бы оно было свободно.
Может, я на твоем месте был бы даже чуток хуже, чем ты. Ничего, все бы потерпели. Все равно бы все как-то было, и принадлежало своим, а не чужим.
Своим превосходством ты унижаешь меня дважды: как отдельный человек – ну, от этого никуда в жизни не денешься; и как представитель чужой группы – всю мою местную, родную группу. Приперся откуда-то и на нашей же базе, на наших же деньгах, нас же используя – над нами же поднимаешься. И как это стерпеть?..
11. Осознаваемая национальность – это система. Надличностная общность со своими интересами и законами. Как любая система, она стремится быть мощнее, действовать активнее, преобладать над прочими.
Она согласна включать в себя новые элементы, если они служат ее интересам. И она не согласна уступать часть пространственной сферы своего существования другой системе – это ее умаляет, ограничивает, лишает полнообъемного существования в данном конкретном секторе.
Это может выглядеть аморально, но с системной точки зрения это естественно.
12. Если чеченец, гражданин России, стал чемпионом мира по борьбе – он симпатичен русским. Он выступал за нашу команду, за нашу страну, его успех пристегнулся к нашей славе. Лучше наш чеченец, чем чужой немецкий немец.
Что произошло? Перенос из системы национальности в систему государства. Это как бы разноуровневые системы. Одна проецируется на другую. Элементы одной в то же время являются элементами другой. Принадлежности к этим двум системам могут совпадать, а могут не совпадать. (Росси наш, русский, архитектор, хотя итальянской национальности; Сикорский наш, русский, авиаконструктор, хотя американского гражданства.) Полезный, служащий к нашему самоутверждению элемент мы считаем своим – делая для себя главной, решающей, ту систему, в которой он может быть сочтен своим, и отодвигая на второй, нерешающий план принадлежность его к той системе, по которой он не наш.
