Если бы речь шла об обычной в таких случаях напряженности, король разрядил бы ситуацию типичным для королей способом — казнив всех виновных. Присутствие в рядах виновных его любовниц короля бы не остановило. Но казнить членов своей семьи он все-таки не решился. Возможно, потому что любил их, возможно, потому что испугался последствий.
Вместо этого король просто выслал все движение из столицы.
Он даровал им заброшенный шахтерский городок, во всеуслышание заявил о его суверенитете и разрешил женщинам делать с ним все, что им заблагорассудится, полагая, что трудности по восстановлению поселения из руин и отсутствие привычного дамам комфорта быстро заставят их образумиться.
Они не образумились. По крайней мере, не все. Среди них оказалось много состоятельных женщин, которые могли нанять рабочих для восстановительных работ, и вскоре на месте бывшего шахтерского поселка, открытого неприятелю со всех сторон, возник хорошо укрепленный город с высокими каменными стенами. Благо, камня в районе предгорий было немерено. Говорят, что даже гномы принимали участие в строительстве Города Людей.
Думаю, узнав об этом, король пожалел о своем решении, но даже королевское слово — не воробей, и взять его назад не было никакой возможности. На территории Вестланда оказался независимый город, не подчиняющийся законам государства. Город Людей был объявлен территорией, свободной от мужчин.
Есть мнение, что на решение короля повлияла его собственная жена. Что она не стала открыто присоединяться к движению феминисток только после того, как король дал обещание подарить им целый город.
Есть мнение, что тот король был просто сумасшедшим.
Сначала город был дико популярным местом, как и все экзотическое. Многие благородные и не очень благородные дамы приезжали туда, чтобы временно отдохнуть от мужчин или поселиться там навсегда. Горожанкам даже пришлось ввести ограничение на въезд и собирать пошлины с туристок.
Потом мода пошла на убыль, и население города стабилизировалось. Однако его идеология уже не имела ничего общего со старым добрым феминизмом.
Речь шла уже не о равноправии, и даже не о доминировании одного пола над другим.
Бывшие феминистки объявили себя единственным разумным видом, записав всех мужчин в животные.
Поскольку какое-то количество мужчин им все-таки было необходимо, чтобы поддерживать численность популяции, они начали их разводить, низведя до положения домашнего скота.
Я никогда не поверил бы в такое, если бы не увидел собственными глазами.
Когда мы узрели возвышающиеся вдали городские стены, Карин достала из сумки веревку, привязав один конец к ошейнику, который я сам на себя нацепил, а второй закрепив у себя на поясе. Судя по выражению ее лица, ей это было так же неприятно, как и мне.
Движение на дороге оживилось. Среди путников были только женщины, и все они одаривали нас с Карин удивленными, а порой и подозрительными взглядами. Мы шли в город с той стороны, с которой в него никто не входил. Полагаю, дорога, которую мы нашли, использовалась только по время строительства города для доставки камня.
Сельскохозяйственные угодья, снабжавшие Город Людей пропитанием, были расположены с другой стороны. И гости из остальной части Вестланда тоже приходили именно оттуда.
Ворота в город были закрыты. Мы воспользовались небольшой калиткой в крепостной стене рядом с воротами, и тут же оказались в окружении трех стражниц.
Скажу откровенно, в мужской одежде, при оружии и доспехах, да еще и с короткими стрижками, они были не особенно похожи на женщин.
— Приветствуем вас в Городе Людей, госпожа, — сказала одна из них, начисто игнорируя мое присутствие. — Уплатите пошлину и назовите цель и примерный срок визита.
— Сколько платить? — спросила Карин. Перед тем, как двинуться в путь, я отдал ей все наше золото. Похоже, у меня его здесь не примут.
Животные не платят, так сказать.
Стражница ткнула пальцем в висящий на стене плакат. Двадцать золотых с человека, тридцать золотых с животного.
Так там и было написано, клянусь.
Пятьдесят золотых только за то, чтобы войти в город! Крестьянская семья может существовать на такие деньги целый год, и не испытывать голода. Что они тут делают с золотом? Улицы мостят?
— Дорого, — заметила Карин, отсчитывая требуемую сумму.
— Независимость всегда стоит дорого. Цель визита?
— Туризм.
— Сколько вы намерены пробыть у нас?
— Не больше недели.
Стражница вручила Карин какой-то свиток. Квитанция? Пропуск? Ну и порядки…
Карин спросила, где она может остановиться, стражница рассказала, как найти приличную и не очень дорогую гостиницу, и мы двинулись дальше.
Что я могу сказать о Городе Людей? Если не принимать во внимание его обитательниц и царящие среди них нравы, это был вполне обычный город. Каменные дома, мощенные булыжником чисто выметенные улицы, лавки, магазины, торговые ряды, прохожие… Все прохожие — женщины. Пока мы добирались до гостиницы, я видел только одного мужчину. Бесформенная одежда, ошейник, поводок, затравленный взгляд, какого не должно быть у человека. Не мужчина. Самец.
Я попал в ад.
Это впечатление усилилось, когда портье рекомендованной Карин гостиницы поинтересовалась, намерена ли госпожа оставить животное у себя или поместить в специальный загон для временного содержания. Карин сказала, что оставит у себя, добавив, что я ее забавляю. Портье понимающе улыбнулась и подмигнула.
Ужас.
Карин ненавидит работорговлю, но, по-моему, в этой ситуации она просто наслаждалась. Ей вообще нравилось надо мной издеваться.
Номер стоил пять золотых в день. За такие деньги я могу поселиться в королевской резиденции Хайгардена, черт побери.
Но здесь мы получили просторный двухкомнатный номер с одной кроватью. Во второй комнате, у самой стены, стояла железная клетка, дверца которой была открыта, а разомкнутый замок со вставленным ключом лежал рядом.
— Это для тебя, красавчик, — сказала Карин, убедившись, что дверь номера плотно закрыта, и никто не сможет нас подслушать. — Где содержат животных? В клетках.
— Я туда не полезу, — заявил я.
— Полезешь, если придет горничная, — сказала Карин. — Я не знаю, какое тут наказание за несоблюдение правил содержания животных в номерах. И не горю желанием выяснять.
Карин отвязала от меня веревку, и сказала, что ошейник мне лучше не снимать. Пусть местные думают, что я ручной.
— По-моему, вам это нравится, — сказал я обвиняющим тоном.
— Идти сюда было твоим решением, а не моим, — сказала Карин. — И поскольку мы все равно не можем изменить царящие здесь порядки, нам надо постараться вписаться в них, хотя бы временно. Я притворяюсь, хотя ты, красавчик, и должен понимать, как это мне неприятно. Или ты хочешь, чтобы я впала в истерику?
