Я показываю ей «Кормежку». Рассказываю о «Книжном воре» [17] . Прошу поискать «Уничтожь все машины» [18] и «Первый день на Земле» [19] . И объясняю, что эти книги все годы были моими неизменными спутниками, следовали за мной изо дня в день. Я менялся, а они – нет.
– А как насчет тебя? – спрашиваю ее. – Что ты мне посоветуешь?
Она берет меня за руку и ведет к детским книгам. Секунду осматривается, а потом направляется к переднему стеллажу. Я вижу там книжку в зеленой обложке, и мои ноги подкашиваются от ужаса.
– Нет, только не это! – вскрикиваю я.
Но она тянется совсем не за зеленой книжкой. Ее цель – «Гарольд и волшебный карандаш» [20] .
– И что ты имеешь против «Гарольда»? – спрашивает она.
– Извини. Я думал, ты хотела достать «Щедрое дерево» [21] .
Рианнон смотрит на меня, как на ненормального:
– Я просто ненавижу «Щедрое дерево».
– Слава богу! – вздыхаю я с облегчением. – Если бы это оказалось твоей любимой книжкой, я бы тебя сразу бросил.
– Большего идиотизма в истории литературы не было, – позволяет себе замечание Рианнон. Потом ставит «Гарольда» на место и подходит ко мне ближе.
– Любовь не нуждается в доказательствах, – произношу я и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.
– Ты прав, – шепчет она, уже почти касаясь моих губ.
Это невинный поцелуй. Мы и не собираемся присаживаться на детские пуфики и целоваться всерьез. Тем не менее на нас будто выливают ушат холодной воды, когда на пороге появляется мать Джорджа и выкрикивает его имя. Она выглядит потрясенной и рассерженной.
– Это еще что такое? – требует она ответа.
Я думаю, что это относится ко мне, но когда она добирается до нас, то набрасывается прямо на Рианнон:
– Я не для того растила сына, чтобы он путался со всякими шлюхами.
– Мама! – кричу я. – Оставь ее в покое!
– Джордж, немедленно в машину! Сейчас же!
Я знаю, что делаю ему только хуже, но мне уже на все наплевать. Я не оставлю Рианнон наедине с ней.
– Да успокойся же ты, – пытаюсь я ее остановить, при этом мой голос неожиданно срывается на какой-то писк. Потом я оборачиваюсь к Рианнон и говорю, что свяжусь с ней позднее.
– Ты вообще не увидишь ее больше никогда! – заявляет его мать, а я даже чувствую некоторое удовлетворение оттого, что мне осталось прожить под ее началом всего каких-то часов восемь.
Рианнон, благослови ее боже, посылает мне воздушный поцелуй и шепчет, что придумает, как нам сбежать куда-нибудь на выходные. А мать Джорджа в буквальном смысле слова хватает его за ухо и тащит к выходу.
Мне смешно, а от этого все становится только хуже.
Я – как Золушка наоборот. Я танцевал с принцессой, а теперь вернулся домой мыть туалеты. Такое мне назначено наказание: туалеты, ванные комнаты, мусорные ведра – все это сегодня мое. Достаточно неприятное занятие, но еще муторнее его делают бесконечные нотации матери. Каждые несколько минут она прерывает мою работу и добавляет еще что-нибудь на тему «плотского греха». Надеюсь, подсознание Джорджа не воспримет и не запомнит ее запугиваний. Мне хочется с ней поспорить, объяснить, что понятие «плотский грех» – просто дополнительный способ давления на человека. Если ты отказываешь ему в праве на удовольствия, ты получаешь возможность им управлять. Не могу даже сосчитать, сколько раз и в скольких самых разнообразных формах применялся ко мне этот метод воспитания. Но я не вижу никакого греха в поцелуе. Грех – в его осуждении.
Но матери Джорджа я, конечно, ничего этого не говорю. Если бы она была моей постоянной матерью – сказал бы. Если бы все последствия обрушились на меня одного – сказал бы. Но я не могу подставлять Джорджа. Я и так уже вмешался в его жизнь. Надеюсь, изменил ее в лучшую сторону, но, может, и наоборот.
О контакте с Рианнон и думать нечего. Придется ждать до завтра.
После того как вся грязная работа закончена, отец Джорджа вносит свою лепту в процесс моего воспитания, добавляя еще порцию нравоучений. Похоже, его накрутила жена. Спать меня отправляют рано, что мне только на руку – есть возможность подумать в тишине. Если то, что Рианнон все запомнила, – моя заслуга, то сейчас у меня получится оставить Джорджу ложные воспоминания об этом дне. Вот и лежу в кровати, придумываю ему альтернативную версию событий. Итак: он вспомнит, что ходил в библиотеку и встретил там девушку. Она будет из другого города, а в библиотеку попадет потому, что ее там высадит мать, которая приедет в этот город повидаться со своей бывшей коллегой. Девушка спросила его, что он читает, и завязался разговор. Потом они сходили пообедать в китайский ресторан и прекрасно провели там время. Девушка ему понравилась, он ей – тоже. Они вернулись в библиотеку, еще поговорили о «Щедром дереве»; их потянуло друг к другу, они поцеловались. Как раз в это время и вошла мать. Вот чему она помешала. Неожиданному, но тем не менее чудесному приключению.
Девушка потом исчезла. Они не называли друг другу своих имен. Он понятия не имеет, где она живет. Все произошло случайно, и случайно же открылось.
Я оставляю ему мечту. Может быть, это и жестоко, но есть у меня робкая надежда, что эта мечта поможет Джорджу вырваться из затхлого мирка его дома.
День 6019
На следующее утро мне везет больше. Родители Суриты в отъезде, а сама она оставлена на попечение своей девяностолетней бабушки. Бабушке же все равно, чем она занимается, лишь бы не мешала ей смотреть любимые передачи по кабельному каналу. Я всего в часе езды от Рианнон, и, чтобы все не закончилось вызовом к директору за бесконечные пропуски занятий, мы договариваемся встретиться после школы в «Клевере».
У нее полно планов.
– Родителям я сказала, что останусь у Ребекки, а всем остальным – что на выходные уезжаю к бабушке; так что теперь я свободна как ветер. Сегодня я действительно буду у Ребекки, а завтра… на завтра я придумала, куда мы поедем.
Я говорю, что этот план мне нравится.
Мы идем в парк. Гуляем, забираемся на гимнастическую стенку, разговариваем. Я вижу, что в женском теле нравлюсь ей меньше, но не заостряю внимание на этой мелочи. Она со мной, ей весело, и это все, что мне нужно.
О Джастине мы не вспоминаем. Как не говорим и о том, где я окажусь завтра. Мы не говорим о главном: как жить дальше.
Отключаемся от всего и наслаждаемся только друг другом.
День 6020
Ксавье Адамс и представить себе не мог, что в эту субботу его планам суждено поменяться самым кардинальным образом. На двенадцать часов назначена репетиция, но как только он выходит из дома, сразу звонит режиссеру и говорит, что подхватил грипп. Думает, что за сутки придет в норму. Режиссер – человек понимающий, к тому же в «Гамлете» Ксавье играет Лаэрта и в пьесе хватает сцен, не требующих его присутствия. Так что Ксавье на сегодня свободен… и он тут же отправляется к Рианнон.
