Натан видит, что я направляюсь к нему, и все же выглядит слегка удивленным, когда я подсаживаюсь.
– Не возражаешь? – вежливо спрашиваю я.
– Нет, – отвечает он. – Конечно садись.
Не знаю, зачем это мне. Вспоминаю его последнее сообщение – ДОКАЖИ! – и чуть ли не жду, что эти слова сейчас вспыхнут в его глазах и мне придется с этим что-то делать. Ведь я и есть то самое доказательство. Я сижу прямо напротив него. Но он этого не чувствует.
– Ну, как дела? – спрашиваю я, подцепляя на вилку рыбешку. Стараюсь вести себя естественно: просто два приятеля разговорились за ланчем.
– Ничего, нормально.
У меня появляется такое чувство, что, несмотря на все внимание к нему, очень немногие действительно интересовались тем, как он поживает.
– Что новенького?
Он бросает взгляд за мое плечо:
– Твои дружки наблюдают за нами.
Я оборачиваюсь, и все ребята за моим столом быстренько отводят глаза и начинают смотреть куда угодно, но только не на нас.
– Ну и черт с ними, – говорю. – Не обращай ты на них внимания. Вообще.
– Да мне-то что? Они же не понимают.
– Я понимаю. В смысле – понимаю, что они не понимают. Не в смысле, что понимаю сам.
– Ясно.
– Это, должно быть, круто. Я имею в виду, то, что все тобой интересуются. Все эти блоги и так далее. И этот священник.
Интересно, не слишком ли далеко я зашел. Но Натан, кажется, только рад поговорить. Эй-Джей – классный парень.
– Ну да, он-то действительно все понимает. Он предвидел, что мне достанется от людей. И советовал укрепиться духом; он имел в виду, что пережить людские насмешки несравненно легче, чем одержимость бесом.
Пережить одержимость бесом. Хм. Я никогда не думал о своих делах в таких вот выражениях. Не думал, что мое временное присутствие в теле другого человека – нечто такое ужасное, что требуется преодолевать.
Натан замечает, что я о чем-то размышляю.
– О чем задумался? – спрашивает он.
– Да вот мне стало интересно: что ты помнишь о том дне?
Он настораживается.
– А почему спрашиваешь?
– Просто из любопытства. Я не сомневаюсь в том, что ты говоришь. Абсолютно. Все дело в том, что я много читал и слушал, что говорят обо всем этом люди, но твою сторону я, так сказать, не выслушивал, понимаешь? Все из вторых, третьих уст, может даже, из седьмых или восьмых. Так что я просто решил получить сведения из первоисточника.
Сейчас я уже вступаю на зыбкую почву. Я не могу позволить Эй-Джею узнать слишком много, потому что завтра он, вероятно, не вспомнит ничего из рассказанного Натаном. А это может показаться тому подозрительным. С другой стороны, я все-таки хочу знать, что он помнит.
Натан хочет выговориться. Я просто физически это чувствую. Он понимает, что ему уже не удастся жить, как прежде. Знает, что не отступит, но все же немного об этом сожалеет. Не думаю, что ему так уж хотелось перевернуть ради этого всю свою жизнь.
– Это был совершенно нормальный день, – начинает он. – Ничего необычного. Я был дома, с родителями. Что-то делал по хозяйству. А потом – не знаю. Должно быть, что-то произошло. Потому что я зачем-то выдумал всю эту историю со школьным мюзиклом и попросил у родителей машину на вечер. Ничего из этого я не помню – мне все рассказали. Потом я вдруг понял, что сижу за рулем и куда-то еду. Я чувствовал какое-то… принуждение. Как будто меня куда-то ведут, против моей воли.
Он замолкает.
– А куда? – интересуюсь я.
Он качает головой.
– Не знаю. Это самая странная часть моей истории. Несколько часов полностью выпали из памяти. У меня было такое чувство, будто я не управляю своим телом. Перед глазами мелькают кадры какой-то вечеринки, но я не имею ни малейшего понятия ни что это за вечеринка, ни кто все эти люди. А потом сразу, без перехода, – меня вдруг будит полицейский. А я ведь не пил ни капли. Ни разу не курнул. Все это доказано, ты знаешь.
– Может, ты вдруг слегка съехал с катушек?
– А зачем бы мне было брать у родителей машину? Нет, тут дело в чем-то другом. Его преподобие говорит, что я, должно быть, схватился с самим дьяволом. Как святой Яков. Должно быть, я как-то понял, что моим телом хотят воспользоваться с гнусными целями, и воспротивился. А потом, когда я победил, дьявол убрался вон, бросив меня в машине на обочине дороги.
Он в это верит. Искренне верит!
А я не могу сказать ему, что все его выводы неверны. Не могу объяснить, что произошло в действительности. Потому что если я это сделаю, Эй-Джей окажется в опасном положении. Я – тоже. Да и в любом случае Натан бы мне не поверил.
– И совсем не обязательно это был дьявол, – робко говорю я.
Натан даже немного обижен:
– Ну, мне-то лучше знать. И я не один такой. С этим столкнулась целая куча народу, я поговорил тут с некоторыми. Многое совпадает.
– А ты не боишься, что все повторится?
– Нет, не боюсь. На этот раз я подготовился. Если дьявол появится где-нибудь поблизости, я буду знать, что делать.
Я сижу прямо напротив него и с интересом слушаю.
И он меня не узнает.
Я не дьявол . Эта мысль крутится у меня в голове весь остаток дня.
Я не дьявол, но мог бы им стать .
Посмотрев на свою жизнь со стороны, с точки зрения Натана, я начинаю понимать, насколько жутко бы это выглядело. Что помешало бы мне творить зло? Кто мне что сделает, если я, например, возьму вот этот карандаш да и воткну его в глаз соседке (мы как раз сидим на уроке химии)? Или сотворю еще что похуже. Мне легко удастся совершить так называемое идеальное преступление. Тело, совершившее, например, убийство, неизбежно схватят, а настоящий убийца будет спокойно гулять на свободе. И почему же такая мысль не приходила мне в голову раньше?
У меня неплохой потенциал для того, чтобы действительно стать дьяволом.
Но тут же приходит и другая мысль: стоп, остановись . Ты не прав. Потому как на самом-то деле разве это отличает меня от других людей? Ну да, вероятность избежать наказания у меня выше, чем у кого-то другого, но ведь у каждого человека есть возможность преступить закон. И мы делаем свой выбор. Мы каждый день делаем этот выбор. В этом я не отличаюсь от обычных людей.
Я не дьявол.
От Рианнон по-прежнему ни слова. Невозможно догадаться, почему она молчит. То ли пока вся в сомнениях, то ли желает от меня хоть на время избавиться.
Я пишу ей просто:
Я хочу тебя видеть. А
День 6009
На следующее утро – опять ни слова.
Я сажусь в машину и еду.
