Я хочу выяснить, помнит ли он о том, что происходило с ним три дня назад.
– Как далеко отсюда до океана? – задаю я вопрос Рианнон.
– Как странно, что ты об этом спрашиваешь, – отвечает она. – Мы как раз недавно туда ездили. Что-то около часа.
Я вглядываюсь в лицо Джастина, ищу в нем хоть какие-то следы воспоминаний. Но он спокойно продолжает есть.
– Хорошо отдохнули? – интересуюсь я у него.
Отвечает она:
– Было просто классно.
От него – ни звука.
Я пробую еще раз:
– A машину вел ты?
Он смотрит на меня, как на больную, задающую несусветно глупые вопросы (а они действительно глупые, признаю).
– Да, я, – вот и весь ответ.
– Мы великолепно провели время, – продолжает Рианнон. Она радостно оживляется – воспоминания приносят ей счастье. От этого мне становится только грустнее.
Мне не следовало сюда приходить. Надо уйти, сейчас же.
Но я не могу. Ведь я здесь, рядом с ней. Я пытаюсь притворяться, что это имеет какое-то значение.
Я просто тяну время.
Она сидит рядом со мной. Я хочу водить пальцем по ее руке. Хочу целовать ее шею. Хочу прошептать ей всю правду. Но вместо этого слушаю, как она спрягает глаголы. Слушаю, как воздух время от времени взрывается вспышками иностранной речи. Пытаюсь делать в блокноте наброски ее лица; но ведь я не художник, и все получается криво и косо. Мне нечего увезти с собой на память о ней.
Звучит последний звонок. Она спрашивает, где я припарковалась, и я понимаю, что это все, это конец. Она записывает для меня на бумажке адрес своей электронной почты. Это прощание. Насколько я понимаю, родители Эми Трэн уже вызвали полицию. Я поступаю мерзко, но мне все равно. Я хочу, чтобы Рианнон попросила меня сходить с ней в кино, пригласила к себе домой, предложила поехать на берег океана. Но появляется Джастин. Ждет. Весь в нетерпении. Я не знаю, чем они собираются заняться, но у меня дурное предчувствие. Он не был бы таким настойчивым, если бы речь шла не о сексе.
– Прогуляемся до моей машины? – предлагаю я.
Она смотрит на Джастина, ждет его разрешения.
– Я пока подгоню свою, – говорит он.
Времени на то, чтобы побыть с ней вдвоем, остается совсем мало – только дойти до моей машины. Я чувствую, что срочно должен сделать еще хоть что-нибудь, но что именно, не могу решить.
– Расскажи мне о себе что-нибудь такое, чего никто о тебе не знает, – прошу я наконец.
Она бросает на меня странный взгляд:
– Что?
– Я всегда задаю людям этот вопрос: расскажите мне что-нибудь о себе, чего больше никто знает. Необязательно что-то особенное. Просто какой-нибудь случай.
Теперь, когда она начинает понимать, чего я добиваюсь, могу сказать, что ей нравится вопрос; и за это я люблю ее еще больше.
– Ну хорошо, тогда слушай, – задумчиво говорит она. – Когда мне было десять лет, я захотела проколоть себе ухо. Взяла швейную иголку, воткнула в мочку, а проткнуть насквозь не успела – потеряла сознание. Я была в доме одна, так что никто меня не нашел. Через какое-то время я просто пришла в себя, с торчащей в ухе иголкой. Блузка вся забрызгана кровью. Иголку вытащила, привела себя в порядок и больше никогда не повторяла попытки. И только когда мне было лет четырнадцать, мы с мамой пошли в торговый центр, где мне и прокололи уши на самом деле. Мама ничего не знала о том случае. А ты что расскажешь?
У меня есть из чего выбирать, хоть большую часть своих дней я и не помню.
Также я не помню, прокалывала ли себе уши Эми Трэн, поэтому воспоминание должно быть не на эту тему.
– Когда мне было восемь лет, я стащила у своей сестры «Навсегда» Джуди Блум [4] , – начинаю я. – Я подумала, что это та же писательница, что написала «СуперФадж», и это должно быть интересно. Ну, уже очень скоро мне стало понятно, с какой стати сестра держит ее под кроватью. Не думаю, что все там поняла, но помню, еще подумала: это нечестно, когда тот мальчишка дает имя своему, хм, органу, а та девочка своей… мм… – нет. Так что я решила дать ей имя.
Рианнон весело смеется:
– И как же ты ее назвала?
– Елена. Тем вечером за ужином я познакомила всех со своей Еленой. Я имела огромный успех.
Мы уже возле моей машины. Рианнон не знает, что она моя, но это самая дальняя машина, так что она понимает, дальше мы не пойдем.
– Очень приятно было с тобой познакомиться, – говорит она. – Надеюсь, встретимся на следующий год.
– Да, – бормочу я. – Мне тоже было приятно тебя видеть.
Я благодарю ее снова и снова. Потом подъезжает Джастин и сигналит.
Наше время вышло.
Родители Эми Трэн не вызвали полицию. Они еще даже не вернулись домой. Я проверил автоответчик – звонка из школы не было. Единственная удача за весь день.
День 5998
Только просыпаюсь на следующее утро – сразу чувствую: что-то не так. Какая-то химия.
Это даже не утро. Мое новое тело отсыпалось до полудня. Потому что оно не ложилось допоздна, торчало под кайфом. А сейчас ему требуется еще косяк. Немедленно.
Я уже бывал в телах любителей травки. Случалось, просыпался обкуренный еще с прошлой ночи. Но на этот раз все хуже, гораздо хуже.
На сегодня школа отменяется. Сегодня меня не разбудят родители. Я живу один, в какой-то грязной каморке. Валяюсь на засаленном тюфяке, накрывшись детским одеяльцем. В доме много других комнат: я слышу, как скандалят соседи.
Бывают случаи, когда тело захватывает власть надо мной. Бывает, когда моя жизнь начинает подчиняться желаниям и нуждам тела. Вот у тебя и в мыслях не было отдавать телу ключи. Но ты отдаешь. И вот оно уже управляет тобой. Ты вступаешь в отношения с механизмом, а он вдруг берет над тобой верх.
Оказывается, то, что случалось со мной раньше, – это только семечки. На этот раз у меня появляются реальные проблемы. Я чувствую, как мое сознание немедленно вступает в сражение с телом. Это не такое простое дело, и никакого удовольствия оно мне не доставляет. Мне придется постоянно цепляться за память. Мне придется постоянно напоминать себе, что я проживу здесь только один день и надо как-то продержаться.
Я делаю попытку вновь провалиться в сон, но тело не согласно. Тело уже пробудилось к жизни, и оно знает, что ему нужно.
Я знаю, что мне делать, хотя на самом деле и не представляю, как оно все пойдет дальше. Хоть прежде я не сталкивался именно с такой ситуацией, все же бывали случаи, когда тело выходило из подчинения. Бывало, я болел, и очень серьезно, тогда передо мной вставала единственная задача: постараться прожить этот день «через не могу». В первое время я думал, что у меня может получиться хоть как-то исправить положение за один-единственный день. Но очень скоро я уяснил пределы своих возможностей. Нельзя вылечиться за день, особенно если тело не подчиняется собственному сознанию.
