– То есть сердце уже вперед не убегает. Вдвоем в жизни лучше, чем одной, – сказала мама, помолчав. – Так ради чего же делать себе хуже?
– Мам, ты так говоришь, как будто он зовет меня замуж, – поморщилась Майя. – Об этом даже речи не было.
– Конечно, не было. Не идиот же он, чтобы в первый вечер тебя замуж звать. Познакомитесь поближе, присмотритесь друг к другу. Я о том, что если у тебя будет цель, то она осуществится.
«Вот уж цель великая, выйти замуж за Курта», – подумала Майя.
Но произносить это вслух не стала и даже устыдилась своей мысли. Снобизм отвратителен, и нет никаких причин считать жизнь с Куртом каким-то суррогатом жизни. Совсем наоборот, это ее нынешняя жизнь суррогат, невозможно не понимать.
– Я лягу, ма, – сказала Майя, вставая. – Пойдем же завтра в Бетховенский парк гулять? Ну и поболтаем.
– А ужинать?
– Мы поужинали в ресторане. Рейн очень красивый, – зачем-то добавила она.
– Я и говорю: лучше тебе жить поближе к нам.
Майя засмеялась, наклонилась, чмокнула маму в макушку и пошла в свою светелку.
«В общем-то мама права, – думала она, снимая с кровати серебристое покрывало. – Ничто рациональное меня в Москве не удерживает. Это даже не родной город, в конце концов, я туда в восемнадцать лет приехала. И не сказать, что была там счастлива».
Да, именно в Москве она поняла, что счастье – материя ей совершенно неизвестная. Она любила все трепетное, зыбкое, неуловимое, но, наверное, составляющая зыбкости и особенно неуловимости в понятии счастья была для нее слишком велика.
Майя выключила свет и легла. Обычно она читала перед сном, но сегодня не хотелось. Мысли теснились в голове, следовало разобраться с ними, а не прятаться от них за книжными образами.
«Да, странное, странное совпадение, сближение, – думала она. – За очень короткое время – двое очень схожих мужчин. И происходило все очень похоже: концерт-балет, и оба только что были в Вашингтоне, и даже то, что с обоими мы гуляли у реки… Прямо не по себе становится! Должно же все это что-нибудь значить? Или не должно?»
Странным казалось ей и то, что при таком сходстве обстоятельств она совсем не ощущает внутреннего сходства между собственным состоянием в те вечера, когда она была с Арсением, и сегодняшним вечером с Куртом.
«Ни в одного из них я не влюбилась с первого взгляда. И со второго не влюбилась тоже. Второй взгляд с Куртом еще не было возможности проверить, но это и без проверки понятно. И почему же тогда я думаю о них настолько по-разному? То есть совершенно они отдельные в моем сознании, вот я представляю их сейчас одного за другим, и они разные, а причину я не понимаю…»
Но еще прежде, чем мысль приняла у нее в голове отчетливую форму, Майя поняла эту причину со всей ясностью, на которую была способна. С физической ясностью, да, именно с физической.
Причина была очень проста, но – вот какой ключик! – надо было именно представить обоих поочередно, чтобы это стало для Майи очевидным.
Курт был безразличен ее телу – ничто не откликалось на него. А Арсений… При одной лишь мысли о нем, при попытке воспроизвести в памяти его облик Майю пронзило желание такое острое, что закружилась голова. Оно именно ударило в голову, заставило щеки вспыхнуть и тут же растеклось по всему телу, закружилось бурунами в горле, в груди, между ног… Майя так давно не испытывала ничего подобного, что уже была уверена, это осталось в прошлом, в хотя и не слишком далеком, но все-таки в ушедшем времени ее жизни.
«Потому я и легла с ним в постель в первый же вечер! – подумала она в смятении, в пронзительном своем желании. – Меня к нему просто тянет, как… Да как кошку, как корову, как любую самку тянет к самцу! И… И что же, это, выходит, единственное, на что я способна?»
Ничего ужасного не было в том, что ее физически тянет к мужчине. Ничего ужасного не было бы в этом, если бы это не вводило, не вгоняло ее в ту же самую сферу, в которой она оказывалась каждый раз, когда в ее жизни появлялось или хотя бы начинало брезжить что-то похожее на любовь. Да что там на любовь! Даже обычная симпатия к ней начиналась у мужчин именно с этого, и ладно бы только начиналась – этим она у них и заканчивалась. Не сказать, что часто, но… Но каждый раз. Каждый раз без исключений.
Так было в девятом классе, когда она влюбилась в Бориса, а он при любой встрече норовил затащить ее на чердак своего дома, вызывая у нее горестное недоумение – вот это, значит, и все, чего он хочет?
И в университете так было – однокурсник Игорь Корецкий пригласил ее в гости в общежитие, а когда она пришла, полная каких-то волнующих и радостных предчувствий, то выяснилось, что он просто хочет с ней переспать, причем сегодня же, сейчас же, поскорее, потому что завтра вернется с каникул сосед по комнате, и нечего тянуть, чего тут непонятного? И…
И с Антоном. С Антоном было точно так же, и то разочарование было настолько болезненным, что пережить подобное снова Майя не хотела. Да просто не пережила бы она этого снова.
Глава 12
Чтобы поступить в Школу свободных мастерских, художественного образования не требовалось. То есть почти у всех, кто здесь учился, оно все-таки было, иначе зачем бы сюда идти, но главной считалась готовность к новому, к самому неожиданному, и вот этой-то готовности у здешних студентов было очень много.
Модельером Майя быть никогда не собиралась, Текстильный университет выбрала под давлением обстоятельств, и хотя учиться в нем ей нравилось – рациональная философия, необходимая для конструирования одежды, привлекала ее, – она всегда сознавала, что заниматься этим будет едва ли.
Да никто ее особенно и не приглашал конструировать одежду. Во всех модных домах, куда она попыталась устроиться после университета, требовался опыт работы, чтобы его приобрести, надо было поработать в модном доме, и ходить по этому кругу можно было бесконечно, если не разомкнуть его каким-нибудь неожиданным образом. Но для того, чтобы разомнуть, надо было очень этого захотеть, а Майя этого хотела не очень, и потому взялась за первую же работу, которую ей согласились дать.
Странная это была работа! Фирма, в которую она устроилась, называлась оформительским агентством. Но владелец, огненно-рыжий парень по фамилии Боня, вечно ходивший в рубашке с оторванными пуговицами, только что это агентство основал, и сам не понимал еще, чем собирается заниматься. Поэтому случалось, что в один день Майе надо было ехать к семи утра в Реутов и проверять, как расклеили по городу рекламные объявления, а в другой – следить, чтобы в ресторане «Пушкин» флористы правильно расставили цветы по столам.
Все это было странно, но очень живо и потому увлекательно. Тем более что Боня довольно быстро нашел свою нишу на рынке и занялся оформлением помещений к праздникам, которые сделались в бурно живущей Москве разнообразными и многочисленными. Майя тут же стала самым ценным его сотрудником – выяснилось, что она не просто чувствует стиль, а умеет выразить его и в целом, и через большое количество мелких деталей. Когда она придумала для косметической фирмы оформление к презентации нового аромата – множество пересекающихся плоскостей и замысловатых многоцветных объемов, – сделавшийся к тому времени респектабельным бизнесменом Боня стал относиться к ней просто даже с почтением.
