О своей американской жизни Тина особенно не рассказывала. Отшучивалась больше. Но и так было видно, что все отлично. Женщины, у которых крупные проблемы, ТАК выглядеть не могут.
Когда они сели в такси, он предупредительно спросил:
— Куда тебя отвезти?
Тина повернулась к нему и, одарив его ослепительной улыбкой, внезапно спросила:
— А ты не хочешь показать мне свою квартиру?
Андрей замер. Да уж, на столь откровенное предложение он не надеялся. Хотя и нельзя сказать, чтобы втайне… нет, не мечтал, а просто не испытывал сожаление оттого, что столь роскошная и успешная женщина наверняка оскорбится, если он хотя бы намекнет об этом. Тина молча смотрела на него.
— Ну… да, — несколько ошарашенно ответил он и назвал таксисту свой адрес…
Потом, когда они лежали рядом на скомканных и мокрых от пота простынях, он тихо спросил:
— Зачем тебе это?
— Надо было, — ответила она и тяжело вздохнула.
Андрей криво усмехнулся:
— Захотелось наставить рога американскому мужу?
Он ожидал взрыва, но Тина отреагировала необычно:
— Не надо, Данилов, тебе не идет.
— Что? — не понял он.
— Изображать из себя циничного подонка.
Некоторое время они лежали молча. Но затем он вновь, с мягкой настойчивостью, спросил:
— А все же почему?
Тина несколько мгновений размышляла, а затем, коротко вздохнув, внезапно решилась:
— Знаешь… святые отцы были правы.
— То есть? — не понял он.
— Ну, когда говорили, что, если Господь хочет наказать человека, он воплощает в жизнь все его самые сокровенные мечты.
Андрей молчал, боясь спугнуть эту внезапно возникшую между ними тоненькую ниточку откровенности.
— Я ведь, Данилов, получила все, о чем мечтала: богатого мужа, собственный дом, «Мустанг», ежегодные две недели летом на Багамах и рождественскую неделю скидок в Лондоне… Только, как выяснилось, это все чушь и блажь. И на самом деле мне ничего этого не надо было.
— А что надо? — тихо спросил Андрей.
— А мужика нормального, — так же тихо ответила Тина и, повернув к нему лицо, легонько коснулась своими безупречно вычерченными губами его обнаженного плеча.
— А Фил что, был ненормальным?
— О-о нет… То есть да, нормальным. По-американски. Стопроцентно нормальным американским мужчиной. Двинутым на стремлении к успеху. И я для него была еще одной… виньеточкой в старательно выписываемой им, всей его жизнью, иконе воплощенной американской мечты по имени Фил Паттерсон. Так же, как дом, «порш» и личный вертолет. Нет, он, скорее всего, предпочел бы в качестве жены звезду «Плейбоя». Но Анна Николь Смит внушила всем американским мужчинам, что звезды «Плейбоя» — стервы и суки. Так что он обошелся товаром чуть ниже уровнем. А что, моя морда, конечно, не украшала обложку или, там, разворот «Плейбоя», но тоже ничего. К тому же три языка и два образования. Плюс этакая русская экзотинка.
— И чего же тебе не хватало?
— Ох, Дани-илов, — усмехнулась Тина, — ты хоть представляешь себе, как тошно, когда на твою нормальную русскую бабскую истерику тебе ледяным тоном отвечают: «Дорогая, мы должны в понедельник обсудить это с твоим психотерапевтом». Они же там все неживые. Куклы какие-то. Причем сами-то себя считают не только живыми, но и единственно реальными. А весь остальной мир — грязь и отсталость. Фил же искренне считал, что я должна быть ему по гроб жизни благодарна только за то, что он «дал мне шанс попасть в Америку».
Андрей мысленно пробежался по своей телефонной книге, представил, скольким из тех, кто был там записан, всего того, что Тина получила, хватило бы с головой. И так же мысленно покачал головой. Уж слишком большой процент получался. Да уж, вот она, экспансия американских ценностей во плоти. Молодых, прямо-таки картинно красивых и незакомплексованных баб — море, а жениться не на ком!
— Значит, ты теперь обеспеченная бывшая американская жена?
— Нет, — мотнула головой Тина, отчего ее мокрые от пота волосы ударили ему по плечу.
— Как нет?
— А так, — рассмеялась она. — У нас же был брачный контракт. И раздельные траты. Ну, то есть он мне время от времени делал подарки. И, пока я еще не пошла работать, я пользовалась его кредитной картой. Но в остальном каждый жил за свой счет. Так что когда он мне с апломбом объявил, что, подав на развод, я останусь нищей, будучи совершенно уверенным, что приводит просто убийственный аргумент, я только рассмеялась ему в лицо и ушла. Не взяв ничего не только из его подарков, но и из того, что купила себе сама. И даже не стала нанимать адвоката. Мой личный счет он все равно не сумел бы заблокировать, а там на билет домой и на первое время здесь вполне хватало.
— И что теперь? — спросил Андрей.
— Не знаю, — пожала плечами Тина, — буду жить. Здесь. Дома. Я там стала неплохим специалистом по американскому патентному праву. Так что не пропаду… Я, как приехала, первую неделю каждый день ревела. Иду по Бульварному, а слезы из глаз так и катятся… Знаешь что, Данилов, — она перевернулась на живот и посмотрела ему в глаза, — мне от тебя ничего не надо. Ни денег, ни подарков, ни ресторанов. Хватит, наелась! А если чего захочется — сама заработаю. Просто… будь рядом. Хоть иногда, время от времени. А то я тут посмотрела — у нас-то тоже нормальных мужиков сейчас раз-два и обчелся. Все какие-то клоны Фила, с разными извращениями.
Андрей улыбнулся:
— Нет уж, шалишь, у нас пока еще нормальных мужиков хватает. Это я тебе точно говорю. И, знаешь. — Он на мгновение замолчал, немного испугавшись того, что собирался сейчас произнести, но затем, мысленно жахнув шапкой о землю, решительно произнес: — Мне кажется, что тебе надо срочно учиться делать пельмени.
Глаза Тины вспыхнули, губы дрогнули, но она сдержалась и тихо сказала:
— Дурак ты, Данилов… Я и так умею.
Эпилог
«…В самолете кресло рядом с Сергеем занял пожилой немец. Впрочем, немцев на берлинском рейсе было большинство. Первые полчаса немец как-то странно ерзал, поглядывая на Сергея. Причина подобного поведения выяснилась, когда он извлек из дьютифришного пакета бутылку своего родного шнапса и предложил Сергею составить ему компанию. Сергей хмыкнул про себя. Похоже, немец жил в России долго и успел пропитаться русскими привычками. Вот и сейчас, хоть он и купил „ностальгический“ шнапс, однако выпить в одиночку ему казалось как-то неправильно. Впрочем, можно было не сомневаться, что русская водка едет в фатерлянд где-то в глубине багажного отсека, мирно покоясь в его чемодане.
Первые три стопочки пошли хорошо, как говорится, соколом, но затем физиономия немца приобрела багровый оттенок и „Остапа понесло“.
