Она вздрогнула, подняла на меня глаза и тихо произнесла:
— Вилора.
— А я… — Я запнулся. Как же звали капитана Куницына? А-а, Георгий…
— Георгий, — представился я. — Сейчас я отпущу офицера, которого ты сопровождала, и всех остальных тоже. Ты можешь выбирать — ехать вместе с ними или остаться с нами.
В ее глазах вспыхнула надежда. Она несколько испуганно покосилась на стоящего рядом с ней Кабана, продолжавшего пялиться на нее с весьма злым и… довольно развязным видом. Ее привлекательность на него явно подействовала.
— А… вы меня не расстреляете?
Я сымитировал удивление:
— Ну что ты, за что? Нам просто очень не помешает медик.
— Тогда… конечно, я с вами.
— О чем вы говорили с моим медиком? — несколько нервно спросил фон Зееншанце.
— Я спросил, последует ли она дальше с вами или останется со своими.
Его глаза на мгновение озарились бешенством. Он дернул губой, наверное, собираясь обвинить меня во лжи, но затем, как видно, в его памяти всплыла фраза, которой мы подытожили наш договор, и он сдержался. Некоторое время он молча смотрел на девушку, а затем перевел взгляд на меня.
— Я обязан ей жизнью. А фон Зееншанце всегда отдают свои долги. Могу я быть уверен, что ей не будет причинено никакого вреда?
Во-от, так-то лучше. А то «не представляет интереса…». Я пожал плечами.
— Идет война. Всякое может быть, но обещаю вам, что пока я жив и рядом, я сделаю все, чтобы ей не было причинено никакого вреда.
Он минуту сверлил меня напряженным взглядом, а затем медленно кивнул:
— Я вам верю.
Они уже садились в машину, когда один из трех новичков не выдержал:
— Товарищи! Да что же это? Он же отпускает фашистов! Вы что, не видите, что ли? Да мы…
И в этот момент Кабан засветил ему со всей дури прикладом. Солдатика унесло на пару метров в сторону.
— Ну кто еще собирается обсуждать приказы командира? — угрюмо спросил Кабан, угрожающе поводя стволом ППД.
Все молчали.
А я стоял и думал. Стоило ли все, что я сейчас сделал, потери того уровня доверия между мной и моей командой, которого мне удалось достичь. И решил, что стоит.
Я собирался вплотную заняться этой планеткой. И мне очень не помешают люди, способные самостоятельно достигнуть первого уровня антропрогрессии. Потому что в таком случае появляется шанс, что с моей помощью они смогут продвинуться и дальше. Еще больше увеличив свою ценность для того, что я теперь видел, как свои Долг и Честь, Кысмет и Воля Императора.
Ну и что, что я один? Лет восемнадцать назад, во время подавления мятежа в секторе Кеннеди, уже в самом конце на их столицу был выброшен 43-й батальон Гвардии. Для наземной операции по принуждению к миру планеты с численностью населения до пяти миллиардов человек вполне достаточные силы. Больше — уже излишество. Но, к сожалению, и разведка, и сисаны полностью прошляпили, что над столицей мятежники сумели развернуть планетарную оборонительную сеть первого порядка. Так что, когда десант уже пошел, мятежники всей мощью ударили по крейсеру, сразу же сильно его повредив. И лишив десант огневой поддержки. А затем начали расстреливать гвардейцев в атмосфере. Батальон был почти полностью уничтожен… Нет, победы мятежником это не принесло бы в любом случае. Сразу после этого к их столице была подтянута полная гвардейская дивизия, проведена детальнейшая разведка, разработан план новой десантной операции, потери в которой должны были составить вполне допустимые три процента.
Но Император дал отбой. Он спросил у сисанов, сколько, по их мнению, гвардейцев сумело достигнуть поверхности. И когда те выдали цифру — три-пять человек, уточнив, правда, что данные весьма приблизительны, поскольку возможности наблюдения у крейсера, находящегося на орбите, вследствие повреждений были крайне ограниченны, сказал: «На планете уже есть Гвардия — и этого достаточно. Просто подождем, пока она выполнит свой долг».
Через пять лет на планете произошло народное восстание, свергнувшее правительство мятежников и вернувшее власть партии демократических монархистов, вполне лояльной к Императору. В составе первой делегации, прибывшей к Императору для вручения прошения о восстановлении отношений вассалитета, был член планетарного парламента Дей Ллесие, лидер третьей монады 43-го батальона Гвардии. Сисаны снова ошиблись. Он оказался единственным выжившим из первой волны десанта…
Как я и рассчитывал, фон Зееншанце не стал информировать командование о том, что побывал в плену. И, соответственно, что поблизости от аэродрома, на котором его дождался-таки самолет, болтается по лесу организованная и вооруженная группа военнослужащих врага. Возможно, чтобы не давать лишних объяснений, возможно (что я считал более вероятным), чтобы не подвергать дополнительной опасности девушку. Атака, перестрелка, шальная пуля… Поэтому мы вполне благополучно (хотя дополнительные меры предосторожности я, естественно, принял) переночевали в старом лагере, а утром двинулись вперед.
После анализа всего объема полученной информации у меня сложился достаточно четкий план действий. Просто выходить к тем, кого я теперь считал своими, в данной ситуации смысла не имело. Ибо даже если мы просто выйдем, пусть и с оружием, снаряжением, как полностью боеспособное подразделение, вследствие той истерии страха, которую развел в стране ее руководитель, товарищ Сталин, нам придется очень долго отплевываться от целого сонма всяческих подозрений.
Так что Иванюшин в том разговоре с Головатюком был прав. Выходить нам надо с шумом и гамом, сильно выручив то соединение, на участке которого мы будем прорываться, и врезав по немцам так убедительно, чтобы снять все вопросы у органов. А для этого тринадцати человек явно маловато. Поэтому первой задачей для меня являлось увеличение численности личного состава. И легче всего это было сделать, совершив налет на какой-нибудь из временных пунктов сбора военнопленных, о нескольких из которых мне доверительно поведал фон Зееншанце. Пленных у них действительно оказалось совершенно неожиданно очень много. Но после того, как я провел столько времени вместе с моими орлами, я был уверен, что дальнейший ход войны еще принесет его соотечественникам очень много неожиданностей. Неприятных по большей части…
Марш до одного из таких лагерей военнопленных, располагавшегося недалеко от населенного пункта под названием Береза-Картузская, мы совершили где-то за неделю. В принципе, дойти можно было и гораздо быстрее, но я еще больше взвинтил интенсивность занятий, так что вся неделя оказалась до отказа заполнена интенсивными тренингами, а весь маршрут мы прошли короткими кроссами по пять километров с полной выкладкой и с грузом по пересеченной местности.
Сильно напрягала невозможность дать бойцам нормальную стрелковую практику, поскольку устраивать тренировочные стрельбы, находясь в тылу врага, было не очень разумно. Но пока я обходился упражнениями на удержание прицельной линии, в том числе в движении и при смене положения тела, и тренировками в изготовке к стрельбе из неустойчивого положения, каковые, как выяснилось, в местной армии вообще не входили в программу обучения. Что весьма странно. Неужели местные командиры считали, что их бойцы всегда будут иметь возможность вести огонь из стандартных положений и на заранее отмеренные дистанции?
