– Я шучу. Двадцать шесть… десять лет разницы… так вот по чему рядом с тобой я себя чувствую как-то по-другому, будто ты мой учитель или даже отец.
Он останавливается.
– Я с тобой тоже себя чувствую иначе. Кажется, что ты моя сестра. Самое родное, что у меня осталось в этом мире.
Его слова застают меня врасплох.
– Ты пытался ее найти?
– Смысла нет. Я уже никогда не смогу разыскать ее.
– А что если попытаться?
В следующий момент мы глазам своим не верим, на дороге появляется машина! Мы становимся в центр и начинаем голосовать, чтоб наверняка.
На наше счастье автомобиль останавливается.
– Эй, что вы здесь делаете в такую погоду? – спрашивает во дитель, мужчина лет пятидесяти.
– У нас машина сломалась. Довезешь до города? – говорит Алекс.
– Садитесь.
Здесь тепло. Играет радио. Я чувствую, как меня начинает уже тошнить от сырости и запаха дождя. Машина заводится. Я обхватываю себя руками. Хочется завизжать от боли в боку, но я терплю, делаю глубокие вдохи и смотрю в окно.
– Да уж. Оклахома – это вам не рай. Дожди идут круглые сутки. Вы слушали синоптиков?
– Нет, – отвечает Алекс.
– По вам видно. Значит, вы не местные.
– Полиция продолжает поиски группы подростков, продававших наркотики. По предположительным данным, в группу входят две девушки и трое юношей. Фотороботы пока не составлены. Следите за развитием событий, – сообщает диктор по радио. У меня мурашки побежали по коже. Мы с Алексом переглянулись.
– Что этим подросткам спокойно не живется? Вечно они ищут приключения на свою задницу.
* * *
Через некоторое время мы оказываемся в каком-то маленьком городке. Я боюсь смотреть в глаза людям, потому что мне кажется, что они сразу поймут, кто я, и позвонят в полицию. Алекс несколько минут разговаривает по телефону, затем подходит ко мне.
– Я позвонил Джею, сообщил наши координаты. Они скоро будут.
– Я так хочу есть, сейчас с ума сойду.
– Я видел неподалеку кафе. Пойдем.
Он и я сидим друг напротив друга, едим гамбургеры на деньги, которые я заработала, продавая наркоту. Еда немного заставляет меня забыть о спазме в боку.
– Алекс…
– Что? Опять хочешь о чем-то меня спросить?
– Угадал… Ты любил когда-нибудь?
– Да. Музыку.
– А если серьезно?
– Может быть. Я всегда стараюсь избегать этого чувства. Оно делает людей слабее.
– По-моему, лучше быть слабым, но кем-то любимым, чем всегда одиноким.
– Вот когда повзрослеешь, поймешь, что это не так.
– Опять начинаешь? Я уже взрослая и все прекрасно понимаю. – Да?
– Да.
– А бургер нормально есть еще не научилась, – он протягивает ко мне свою руку и стирает с щеки майонез.
– Научишь меня, папочка? – говорю я, убирая его руку.
– Ну, что это за угрюмое лицо? Улыбнись. Я приказываю тебе улыбнуться!
– Еще чего!
Алекс привстает, обеими руками дотрагивается до моего лица и пальцами раздвигает уголки моего рта. Мне становится щекотно, и я смеюсь.
– Так лучше, – говорит он.
Резко боль в боку становится в три раза сильнее. Я не могу себя уже сдерживать. Чувствую, что еще немного и из моих глаз непроизвольно пойдут слезы.
– Я сейчас приду.
Еле-еле встаю и направляюсь в туалет. Слава богу, что здесь никого нет. Я подхожу к зеркалу. Снимаю куртку и замечаю, что она вся пропитана кровью. Затем смотрю в зеркало, половина моего платья в крови. Я медленно расстегиваю молнию на боку и вижу, что у меня чуть ниже ребер торчит осколок от лобового стекла! Боль из сильной превращается в адскую. Я зажмуриваюсь, хватаюсь за осколок и резко вынимаю его из тела. Я вскрикиваю от боли. Кровь льет струей. Осколок вошел не слишком глубоко, хотя по размерам он где-то около шести сантиметров. Я хватаюсь за бумажные полотенца, пытаюсь остановить кровь, но у меня ничего не получается. Я рыдаю навзрыд от боли. Поражаюсь себе, как я столько могла терпеть. Шок сыграл свою роль. Бумага пропитывается алой кровью. Я застегиваю платье. Мою руки и заставляю себя стать хоть немного сильнее. Утешаю себя только тем, что еще немного и я смогу умереть от кровопотери. Нужно продержаться еще несколько часов. Алекс ничего не должен заподозрить и, возможно, уже сегодня я обрету вечный покой.
Я подхожу к столику. Куртка на мне застегнута, чтобы Алекс не увидел испачканного кровью платья.
– Ты еще что-нибудь будешь? – спрашивает он.
– Нет. Я сыта, – тихо отвечаю я.
– Вид у тебя какой-то бледный.
– Я просто устала.
– Предлагаю найти какой-нибудь мотель и отдохнуть до приезда наших.
В глазах все темнеет, голова кружится, я стараюсь не терять сознания. Алекс берет меня за руку.
Спросив у прохожих, мы находим мотель. Он больше похож на заброшенную ферму, но выбора у нас все равно не остается. Сейчас я ощущаю какую-то легкость, боли нет, ну, может, она и есть, вот только я почему-то ее больше не чувствую. Лишь силы с каждой секундой сбегают от меня. Смотрю вниз и вижу, как по ноге потекла струя крови. С каждым разом она все темнее и темнее. Я сажусь на корточки. Алекс все еще идет вперед.
– Ты чего там?
– Шнурки развязались.
– Догоняй.
Он отворачивается, а я быстро стираю кровь с ноги рукавом куртки. У меня ничего не выходит, нога становится только краснее. Я поднимаюсь, иду медленно, мне кажется, что я парю. Все передо мной кружится, в голове стоит непонятный гул. Наверное, это же и чувствует человек перед тем, как он умрет. Ни страха, ни боли, только легкость и предчувствие покоя.
Я еще держусь на ногах, когда Алекс покупает номер и берет ключи у портье. Но когда мы оказываемся в номере, я понимаю, что мне остается существовать недолго. Сил нет даже чтобы сделать глубокий вдох.
– Ну что ж, здесь неплохо, – Алекс идет осматривать ванную, а я падаю на кровать. Я закрываю глаза. Глория, все хорошо. Еще немного и тебя уже здесь не будет. Только жалко Алекса, ему придется прятать мое тело. Хотя мне уже будет все равно.
– Ты первая пойдешь в душ, или… – Алекс смотрит на меня. Мое состояние предательски выдает меня, – Глория… – солист подходит ко мне с испуганным взглядом.
– Я… п-потом.
Алекс дотрагивается до моего лба.
– Господи, да ты вся горишь…
– Все нормально, мне нужно немного поспать.
Алекс расстегивает на мне куртку, я вижу в его лице самый настоящий ужас.
