– Прости, – говорит тихо он.
Я отхожу от шока. Делаю шаги вперед. Я ни минуты больше не хочу оставаться в этом доме.
Отец хватает меня за руку и падает на колени, смотря мне в глаза.
– Прости меня!!! – кричит он.
Я тоже смотрю в его глаза и чувствую, как кровь медленно стекает по моему лбу.
– …у тебя больше нет дочери. Я отталкиваю его.
Выбегаю в прихожею, голова кружится, но меня это не останавливает, я хватаю с вешалки свою толстовку, открываю дверь и начинаю бежать изо всех сил.
* * *
Я не знаю, где сейчас нахожусь. Я продолжаю идти куда глаза глядят. Рана на голове вроде бы перестала кровоточить, но появилась ужасная боль в висках. Все-таки ударилась я на славу. Жалко, что не на смерть.
Раздается рингтон моего телефона. Единственное, что мне удалось взять из дома так это его и дневник.
Бабушка звонит. Я игнорирую вызов. Но через несколько секунд рингтон снова начинает раздражать мои уши.
– Черт! – вслух произношу я. – Алло.
– Глория, детка! Дэвид сказал, что ты сбежала из дома.
– Да, сбежала.
– Родная моя, приезжай ко мне, я тебя умоляю.
– Нет. Там он найдет меня.
– Тогда скажи, где ты находишься, я прошу тебя.
– Не могу… бабушка, у меня все в порядке, не волнуйся за меня, – говорю я дрожащим голосом.
– Глория, пожалуйста…
– Пока.
Я отключаю телефон, затем бросаю его на асфальт и со всей силы разбиваю ногой. Теперь вы меня точно не найдете.
Пройдя еще несколько метров, я слышу какую-то музыку и шум толпы. Вижу вдалеке музыкантов и небольшие прожектора. Я иду на их свет.
Куча людей столпилась у трех музыкантов, они играют на гитарах и исполняют незнакомую мне песню. Голос у солиста довольно-таки приятный.
Я пробираюсь сквозь толпу, выхожу в первый ряд и начинаю слушать песню. «Девочка моя, я помню, как мы лежали в твоем дворе, наблюдая за падающими звездами, пробивающими ночное небо. А как насчет обетов, которые мы делали, проводя часы в нашей постели, желая, чтобы день никогда не заканчивался? Но мы, как чеканка теней, мы никогда не были так близки к солнцу. И все эти моменты будут потеряны со временем, как слезы в дождь
[1]
.»
Эта музыка пробивает меня до дрожи, кажется, что солист смотрит только на меня, в свете этих прожекторов.
* * *
Концерт окончен. Толпа начинает расходится по домам. Везет же кому-то. Им есть куда идти. Их кто-то ждет. Чего не скажешь обо мне. Я не вернусь домой. Да разве можно это назвать домом? Нет.
Я сижу совсем одна в каком-то парке, где был концерт. Здесь совсем темно и начинает холодать. Я надеваю капюшон, засовываю руки в карманы. Неужели именно здесь я буду ночевать? С ума сойти.
– Привет.
Я вздрагиваю от страха и неожиданности. Рядом со мной садится тот самый солист из группы.
– Привет, – говорю я.
– Все в порядке?
– Могло быть и лучше.
Он начинает рыться в своем кармане.
– Косячку?
– Я не курю.
– Молодец.
Он поджигает джойнт и начинает его раскуривать.
– Можно? – говорю я.
Солист дает мне косяк, я беру его в рот, вдыхаю и следующие секунды я кашляю без остановки, из меня выходит густой дым, у меня кружится голова, в горле что-то жжет. Какая гадость.
– Нужно в затяг, – говорит он.
– Как это? – прокашлявшись, говорю я.
– Смотри, – солист берет косяк в рот, вдыхает, вынимает косяк, делает еще один медленный вдох и спустя секунду выдыхает дым, – попробуй, – я следую его примеру, делаю дополнительный вдох, а потом медленно выдыхаю и получаю снова легкое головокружение, но мне оно при этом уже нравится.
– Ну как?
– …классно.
– Можешь оставить себе.
– У вас отличная музыка.
– Благодарю, сначала я не хотел эту песню вносить в альбом, но потом передумал.
– И не зря. Все были от вас без ума.
– Алекс, ты что там завис?! – кричит светлый парень из группы.
– Иду!
– Значит, ты Алекс? А я Глория.
– Красивое имя. Глория, тебе нравятся бродячие рок-музыканты?
– Если честно, нет. Но вы меня впечатлили.
– Завтра мы выступаем на Бревэрд-бич. Если хочешь, приходи.
Алекс поднимается и постепенно отдаляется от меня. Я смотрю ему вслед и делаю очередную затяжку.
* * *
Я снова здесь. Время уже где-то половина второго ночи. Господи, хоть бы он услышал мой звонок в дверь. Но ни с первой, ни со второй попытки он ее не открывает. Ну что ж, Глория, похоже, тебе действительно придется ночевать на улице.
Внезапно дверь открывается.
– Глория?
– Снова привет, – говорю я Чеду.
– Что ты здесь делаешь, сейчас же так поздно?
– Может быть, ты меня сначала пустишь домой?
– Конечно, проходи.
Я захожу в дом Чеда. Я вся околела за это время на улице, меня не по-детски трясет.
– Что с твоей головой?
– Да ничего страшного. Упала.
– А если по правде? На тебя что, напали?
– Нет… это мой отец.
– …господи, у меня где-то была аптечка, сейчас поищу.
– Чед, я сбежала из дома. Мне больше не к кому, кроме тебя, пойти.
– О чем разговор? Мой дом – твой дом. Душ находится вон там, пока ты будешь мыться, я найду тебе чистую одежду и аптечку, и еще, ты голодна?
– Э-э, чуть-чуть.
– Отлично, я заказал курицу по-пекински, и, кажется, у меня в холодильнике есть содовая, – Чед пошел к кухне, я стою с растерянным видом. – Ты долго будешь у двери стоять? – спрашивает Чед.
Я улыбаюсь, хотя глаза уже на мокром месте. Я так люблю его, никто еще обо мне так не заботился. Да что там уж говорить, никто и никогда меня еще так не любил.
Господи, неужели я действительно в этом призналась себе? Я люблю его? Я люблю его.
Day 29
Лучи солнца пробиваются сквозь темные занавески и прожигают мои закрытые веки. Я провожу рукой по его половине кровати и обнаруживаю, что в постели лежу только я. Наконец, я открываю глаза и начинаю наслаждаться такой спокойной обстановкой. Если бы вы знали, как же это непривычно, просыпаться не под папин крик, не слышать семейных разборок.
