– …да, простила. Не сразу, конечно, но если бы мы с тобой дружили несколько лет, я бы ни за что не променяла бы тебя на какого-то парня.
– А ты была когда-нибудь влюблена? – Нет.
– Ну, я серьезно.
– Я тоже серьезно. Я никогда не была влюблена.
– Разве такое возможно?
– Возможно, когда интересуешься другим.
– И чем же ты интересуешься?
– Учебой, книгами, Интернетом. Любовь приносит только боль. Она как наркотик. Сначала тебе очень хорошо, но потом на чинается ломка, и ты просто умираешь.
* * *
Мы приближаемся к дому Ребекки. Я, если честно, немного побаиваюсь знакомиться с ее мамой. Вообще не понимаю смысла этого. Беккс уверенно открывает дверь.
– Мам, я пришла.
В доме пахнет чем-то жаренным, у меня тут же разыгрался аппетит. К нам выходит женщина лет сорока, она внимательно рассматривает нас.
– Ребекка, почему ты так рано?
– Нас отпустили пораньше. Мам, познакомься, это Глория, моя новая подруга.
– Здравствуйте, – вежливо говорю я.
– Здравствуй, здравствуй. Это та подруга, с которой ты до половины третьего ночи гуляла?
– Мам, давай не будем сейчас об этом.
– Как скажешь. Проходите на кухню, я приготовлю вам горячий шоколад.
Мне становится как-то не по себе. Мы проходим вглубь дома, я вижу на полке большую фоторамку. Беру ее в руки.
– Классная фотография. Это ты с семьей?
– Да, это я, папа и младший брат.
– А где они сейчас?
– …они погибли в автокатастрофе. Майку, моему брату, нужно было на тренировку, и папа его решил отвезти. В них врезался какой-то грузовик. Мы с мамой еле-еле пережили это, поэтому и переехали сюда, чтобы хоть как-то… забыть.
У меня начинает голова кружиться от этих слов. Представляю, какую боль она испытала. Мне становится страшно.
– …прости, пожалуйста.
– Да ничего страшного. Вот видишь, теперь и ты обо мне кое-что знаешь.
– Так, присаживайтесь, я принесла вам шоколадные пирожные и круассаны.
– Глория, попробуй, мама сама пекла.
Я беру в руки пирожное и откусываю кусочек.
– Потрясающе… очень вкусно, миссис Донелл.
– Благодарю, ешьте на здоровье.
– Ну, как тебе наш дом? – спрашивает Беккс.
– Красивый, у вас здесь очень уютно, – я стараюсь быть вежливой.
– Мы, правда, еще не до конца все обставили, но, надеюсь, со временем обустроимся, – говорит Ребекка.
– Глория, а расскажи о себе, чем ты занимаешься?
– Эм… ну, я раньше увлекалась танцами, но потом забросила. А еще я неплохо рисую…
Мать Беккс сверлит меня своими глазами.
– А как ты учишься?
– Мам, разве это важно?
– Для меня важно. Я хочу, чтобы моя дочь общалась с людьми на ее уровне.
Это вызвало во мне ярость. Тут я понимаю, что она просто хочет дать понять, что я не должна даже рядом находиться с ее дочерью.
– Я ужасно учусь, миссис Донелл. Знаете, люблю прогуливать уроки, не выполня домашние задания.
– Глория… – перебивает меня Ребекка.
– А что такое? Я просто отвечаю на вопрос. Или вас что-то не устраивает?
– Ну почему же, меня все устраивает, – спокойно говорит Донелл.
– Простите, где у вас тут туалет?
– Прямо и налево, не заблудитесь.
– Благодарю.
Я пулей лечу в ванную комнату.
Быстрее бы сбежать из этого дома. Не думала, что у Ребекки такая злобная мамаша. Может быть, горе на нее так подействовало. Никому не пожелала бы такого. Потерять сразу и мужа, и сына, отца и брата. Я бы не смогла такого пережить.
Из кухни доносятся голоса. Я прижимаюсь ухом к двери.
– Что мам? Что мам? Эта девушка просто ужасна!
– Нет! Она очень даже хорошая.
– Я уверена, что эта «хорошая» втянет тебя в дурную компанию.
– Не говори так!
– А ее вид? Знаешь, кто так выглядит?
– Мама, прекрати!
Я больше не могу это терпеть. Я выхожу из ванной и направляюсь к выходу. Из кухни выходят Беккс и ее мать.
– Глория, ты куда? – спрашивает Ребекка.
– …мне позвонил отец и сказал, чтобы я срочно шла домой.
– Я тебя провожу.
– Нет, не нужно, я сама.
– Тогда увидимся завтра?
– Увидимся. До свидания, миссис Донелл.
* * *
Трудно дышать, особенно, когда находишься рядом с этим местом. В моих руках пакеты, набитые всякой всячиной. Хочу увидеть маму. Обычно после таких встреч мне еще больше не хочется жить. Но я так соскучилась по ее взгляду, до дрожи, вспоминаю ее улыбку. Я обязана ее увидеть.
В клинике пусто, в будний день мало кто навещает своих близких. Я быстро нахожу мамину палату. Трясущимися руками я открываю дверь. Она сидит за маленьким столиком и смотрит в окно. Затем оборачивается.
– Глория?..
– Привет, мам. Как ты тут? Я принесла тебе фрукты и еще кое-что.
– Что у тебя с?.. – мама показывает на мои волосы.
– Ты заметила? Я думала, что ты еще находишься в том состоянии.
– Если бы я не была обколота транквилизаторами, я бы оторвала тебе голову с этими ужасными волосами.
– Ну, наконец-то! Узнаю свою прежнюю маму, – на наших лицах появляется улыбка.
– У тебя все хорошо?
– Да… но я очень по тебе скучаю. Обещай, что больше не будешь делать глупостей.
– Обещаю… – мама закрывает глаза, и внезапно выражение ее лица меняется.
– Что такое, мам?
– Снотворное… я сейчас отключусь.
– Давай я тебя уложу.
Я обхватываю маму руками и отвожу к кровати. Она уже без сознания. Я долго смотрю на нее, держа ее холодную руку. Затем я наклоняюсь к ней, целую в лоб.
– Я люблю тебя.
Дорогой дневник!
Я раздавлена. Единственное, о чем молю я Бога, чтобы мама наконец-то поправилась. Я вспоминаю, сколько раз я говорила, как ненавижу ее. Мне становится очень больно. Я хочу, чтобы она была жива, была счастлива. Я очень надеюсь, что после моей смерти она найдет мужчину своей судьбы. У них родятся дети, и у этих детей не будет такой поганой жизни, как у меня.
Что касается отца, так я желаю ему наконец-таки понять, что он настоящая скотина. Я хочу, чтобы он мучился до конца своих дней и, черт возьми, не дай бог у них родятся дети. Никому больше не пожалею, чтобы еще одна невинная душонка называла этого человека «папой».
